Владимир Михайлов - Один на дороге

- В этом варианте есть хоть какая-то мысль, - хмуро проговорил Лидумс, - но мысль сумасшедшая. Понятно - что может произойти. Совершенно непонятно - кому и зачем это могло понадобиться.

- Пока мы туда не проникнем, - сказал я, - ничего больше мы и не поймем.

- Легко сказать - проникнуть ... У тебя возникла хоть тень представления - как это сделать?

- Нет еще.

- Вот... Досадно, конечно, что об уничтожении на месте теперь никто даже разговаривать не станет, не только одна Иванова. А времени никто ведь не прибавит ... И действительно - кто скажет, что при этом оказалось бы на поверхности? Там какие-то баллоны с газом, если дешифровальщики не нафантазировали. Хорошо, если это кислород, азот или хотя бы горючий газ. А если там какой-нибудь "табун" или иная высокотоксичная пакость? Если это попадет в атмосферу, нас вряд ли поблагодарят, как думаешь?

- Это был бы не подарок. Но может быть, через столько лет .ничего страшного и не произошло бы? Придется консультироваться с химиками.

- Вот ты это и сделаешь завтра с утречка в Риге. Значит, надо всерьез начинать думать о раскупорке. Учитывая, что неудача здесь даст тот же результат, что и преднамеренный подрыв.

- Это понятно. Значит, исходим из третьего варианта?

- Видимо. Начальство будет в диком восторге, - вздохнул он. - Особенно гражданское. Будет буря ... Мы помолчали.

- Ладно, - сказал я. - Какие будут приказания? Лидумс задумчиво глянул в окно.

- Смотри-ка, день прошел, а я и не заметил как-то. Что это, мы и без обеда остались?

- Наука заела, - усмехнулся я.

- Значит, ты - у химиков. А я тут, на месте, начну потихоньку прикидывать, как попасть в эту мышеловку. Чуть что - позвоню. И ты звони. И мне, и в округ.

- Ясно, - сказал я. - Значит, я на сегодня свободен?

- Лети, - разрешил он, - машина ждет.

Глава четвертая

I

Я был почти уверен, что не застану Ольгу в номере, или, напротив, она окажется там не одна. Она была одна, и спала. Я успел сходить под душ и переодеться, лишь тогда она показалась на пороге гостиной.

- Вы не умерли с голоду? - Я чувствовал себя не очень уверенно, потому что, оказавшись в номере, сразу же четко восстановил в памяти все, что произошло здесь сегодня утром, и хотя, не было моей вины в том, что я застал ее нагой, но и заслугой это не назовешь. Мне было неловко, а в таких случаях шутливая интонация лучше всего.

- А вы? - спросила она в ответ.

Я действительно хотел есть. Давно уже минули все сроки, когда в войсках по распорядку полагается получать котловое довольствие. Теперь, когда я постоянно нахожусь вне части, я порой с сожалением вспоминаю времена, когда носил погоны без просветов (не с зигзагами, конечно: до этого мне не дорасти, ушло время).

Самым простым было спуститься в ресторан. Но я не хотел. В моем представлении ресторан вдруг накрепко связался с тем южным мужчиной, которого сам же я придумал несколько часов назад и который стал для меня реальным настолько, что я не сомневался, что, войдя в зал, сразу же увижу его за столиком, и он будет там же раздевать и ласкать Ольгу глазами, как делал это в измышленном мною немом фильме. И почему-то я сейчас не мог сказать себе "все равно, какое мое дело" - видимо, в какой-то мере это меня все же касалось. И, отбросив мысли о ресторане, я сказал, когда Ольга одетой вышла из спальни в гостиную:

- Самое время заняться вашими делами. Она кивнула.

- Я просто не хотела уходить без вас. Мало ли что вы могли подумать.

- Куда же вы ушли бы?

Она улыбнулась и неопределенно махнула рукой. Сейчас, выспавшаяся и, наверное, немного пришедшая в себя, Ольга выглядела совсем иной, чем прошлой ночью: уверенной в себе. Я подумал вдруг, что, может быть, никуда и не надо идти? Пожила она день у меня в номере, может остаться и еще, а там... А там видно будет, нет смысла загадывать надолго, все равно такие расчеты никогда не оправдываются - у меня, по крайней мере.

- Я хотел вместе с вами нанести визит моим старым знакомым. Вы, я думаю, сможете пожить у них, пока... пока ваши дела не выяснятся. Но вот думаю, - я поднял руку с часами, - не поздно ли?

- Это не мне решать, - сказала она спокойно.

- Может быть, завтра?

Это было с моей стороны недвусмысленным предложением. Она так и поняла это.

- Здесь я не останусь, - сказала она не задумываясь, ровным голосом. Вы сами должны понять.

Я понял. Что-то все-таки произошло между нами утром в те секунды, здесь, в номере, мысленно мы - не тогда, а чуть позже - были вместе, и именно потому, что это произошло в мыслях, опасно было оставаться вдвоем, потому что это могло бы случиться и на деле. Значит, она не хотела этого. А я? Если подумать, то и я нет. Бездумно, сразу - да, тогда не страшно. А когда перед этим думаешь, все начинает казаться куда более серьезным.

- Ладно, - сказал я, - идемте. Не убьют же нас, в конце концов.

- А если даже - что изменится? - словно про себя сказала Ольга.

Это мне не понравилось. Легко говорить о смерти может тот, кто на самом деле находится от нее достаточно далеко, для кого она - понятие в общем-то фантастическое, к нему не относящееся. Но у военных смерть - и порой весьма конкретно - принадлежит к заранее оговоренным условиям жизни и службы. Начиная с присяги, где сказано: "Не щадя своих сил и самой жизни". И я не люблю, когда по этому поводу зря треплют языком. Это свидетельствует о несерьезности человека.

- Не говорите глупостей, - сказал я.

Мы вышли без приключений и молча миновали несколько кварталов. Порой я ловил на себе взгляд Ольги, любопытный и слегка иронический: я в ее глазах выглядел великим молчальником, женщины таких не любят, но на какое-то время проявляют определенный интерес; женщина пытается понять, что же кроется за молчанием: большая глубина - или же полная пустота? Редкая женщина может удержаться от искушения растормошить молчуна и удовлетворить свое любопытство; и непохоже было, чтобы Ольга принадлежала к таким. И действительно, ее терпения хватило еще метров на сто, потом она строго спросила:

- Вы не сказали мне, что это за дом, куда меня ведете.

- Шестиэтажный, - сказал я хмуро. Об этом доме мне говорить не очень хотелось, с ним было связано многое, и не всегда радостное, хотя в общем бывало всяко. Именно сейчас, в момент, когда она заговорила, я пытался убедить себя в том, что дом этот - всего лишь обиталище моих старых знакомых, и ничто иное. Я уже почти уговорил себя, когда Ольга вспугнула мысли.

- Кто там живет?

Спрошено это было тоном светской дамы, боящейся унизиться общением с людьми не своего круга. По меньшей мере, неуместно.

- Во всяком случае, зто не вокзальная публика.

- Вокзалов я как раз не очень боюсь, - сказала она уже иначе, как бы задумчиво. - Там, на худой конец, есть милиция.