Стивен Бакстер - Корабли времени

Итак, Моисей продолжал:

– Основной предмет моих исследований – оптические аберрации, или, чтобы вам было понятнее – визуальные искажения в линзах. Это в первую очередь касается физической природы света, которая…

– Мне это известно, – все с той же инквизиторской улыбкой остановил я его.

Он посмотрел в недоумении.

– Хорошо. Я столкнулся с необъяснимым на первый взгляд явлением, при изучении нового минерала, попавшего мне в руки пару лет назад. – Он продемонстрировал мне восьмиунцевую медицинскую пробирку с делениями, заткнутую резиновой пробкой. Она была наполовину засыпана тонким порошком зеленоватого цвета, загадочно поблескивающим.

– Обратите внимание, это вещество светится изнутри.

Материал напоминал истолченное в пыль стекло.

– Откуда же исходит внутреннее сияние? Где источник излучения?

С этого начались мои поиски. Сначала они пошли совсем не в том направлении, поскольку я был занят иными проблемами, – но в скором времени платтнерит завладел моим вниманием всецело. Я решил назвать его в честь человека, доставившего его сюда – Готфрида Платтнера, как он мне представился.

Я испробовал все: смену температур, обработку газом, лакмусовую бумажку и прочие химические тесты. Я пытался растворить его в воде и в кислотах: серной, соляной и азотной – и ничего не добился. Я жег его над спиртовкой – безрезультатно. – Он потер нос.

Я посмотрел на черное пятно на стене, плохо скрытое побелкой.

– Да, это все, чего удалось достичь, – кивнул он. – Но при этом я ни шагу не приблизился к разгадке платтнерита. И вот однажды, – оживился он. – Я пришел к выводу, что исследовать его нужно не химически, а физически. То есть, платтнерит – вещество не с химическими, а исключительно физическими характеристиками. Его можно тестировать только оптикой. Ведь и его внутреннее свечение – чисто оптический феномен, не так ли?

Я с любопытством наблюдал за ним. Постепенно Моисей входил в роль профессионального лектора: нечто среднее между оратором, ученым и факиром, демонстрирующим эксперименты перед публикой.

– Я вернулся в область исследований, более изученную мной – поскольку я все-таки больше физик, чем химик. И первое с чем я столкнулся – странный показатель отражаемости у платтнерита – который, как вам известно, зависит, от скорости распространения света в веществе.

«Польщен», – подумал я, кивнув. «Он не отказывает мне в начатках научных знаний».

Моисей тем временем обернулся к скамье:

– Вот устройство для демонстрации необычных оптических свойств платтнерита.

Далее следовало объяснение. В тесте было задействовано всего три предмета. Небольшая электрическая лампа с изогнутым зеркалом отражателем и на расстоянии ярда от нее белый экран на штативе. Между ними еще один штатив с картонкой, на которой были тонко разградуированы деления. Под лавку уходили провода к динамо машине, от которой питалась лампочка.

Подобное устройство можно было демонстрировать даже ученикам начальных классов – я всегда стремился к простоте и наглядности эксперимента. Внимание должно быть приковано к феномену, а не к сложности конструкции. К опыту, а не к приборам. Чем, кстати, часто пользуются шарлатаны от науки.

Моисей щелкнул выключателем – и лампочка загорелась, точно маленькая желтая звезда в комнате, обставленной свечами. Картонка защищала экран от света – за исключением смутного сияния в центре, в котором просматривались деления.

– Натриевая лампа, – пояснил Моисей. – Дает чистый свет без спектра, в отличие от солнечных лучей. Параболическое зеркало фокусирует его на картонку.

Движением руки он указал, как именно распространяется свет.

– В картонке проделаны две щели со шкалой. Лучи, проходящие сквозь них, пересекаются и интерферируются – думаю, вам понятно значение этого термина.

Он вопросительно поднял на меня глаза.

– Вам понятен принцип? Это все равно что вы бросаете два камня в воду, и расходящиеся от них круги «гасят» друг друга.

Я утвердительно кивнул.

– Результат подобной интерференции на экране, расположенном за картонкой. Видите? Тут, конечно, нужна лупа.

Моисей выпрямился.

Интерференция – давно изученное явление. В результате такого эксперимента можно определить длину световой волны, испускаемой натриевой лампой – она составляет одну пятидесятитысячную часть дюйма, если вам интересно.

– А как же платтнерит? – подал голос Нево.

Моисей вздрогнул, услышав водянистый булькающий голос морлока, но тут же пришел в себя. И выдвинул стекло в рамке, шести дюймов площадью, вымазанное чем-то зеленым. С зелеными пятнами.

– Это платтнерит, помещенный между стекол. Теперь посмотрим, что произойдет, если я помещу его между картонкой и экраном.

На экране осталась только одна яркая щель света. Поток света из второй щели в картонке, экрана не достигал.

При этом световая щель окрасилась в зеленоватый цвет, сместилась и изменила конфигурации.

– Луч натриевой лампы, проходя сквозь платтнерит, обретает зеленую часть спектра. Но как объяснить остальное?

Нево склонился над демонстрационным прибором: свет натриевой лампы сверкал в его очках.

– Казалось бы, ничего особенного – для непосвященного в тайны оптики. Но при ближайшем рассмотрении получается непостижимый феномен, способный произвести переворот в науке. Я могу доказать это математически. – Он показал на груду черновиков с формулами на полу. – Лучи света, проходя сквозь платтнерит, искажаются не в пространстве, а во времени. Темпоральная дисторция. Эффект трудно наблюдаемый, но явный, и даже измеримый. И доказывает его прежде всего исчезновение интерференции двух световых потоков. Что вы и видите наглядно перед собой.

– Искажение во времени? – пробормотал Нево. – Вы хотите сказать…

– Да, – Лицо Моисея мертвенно блеснуло в свете натриевой лампы. – Я убежден в том, что световые лучи, проходя сквозь платтнерит, трансформируются во времени.

И снова, как и тогда впервые, этот простенький эксперимент с лампой, картонкой и экраном, привел меня в восхищение. Это было только начало – из этого почти наивного эксперимента в процессе долгих и трудных поисков, экспериментов и теоретических рассуждений родилась конструкция Машины Времени!

5. Искренность и сомнение

Решив не раскрываться до поры, я изобразил на лице восторг и несказанное удивление.

– Да, это воистину великое открытие.

Однако он недовольно посмотрел на меня и во взгляде я прочитал его сомнение в моих умственных способностях. После чего он отвернулся и стал возиться с «аппаратурой».