Облепиховый остров - Николай Жданов

сыростью и зловонием, он вошёл в тёмную пустоту, под ботинками хлюпнула жидкость. Стоял мрак и мертвая тишина. Когда он, достав телефон, включил фонарик, из ниоткуда перед ним возникло лицо, и он вскрикнул от испуга, попытался отступить, но его ноги увязли в грязи. Следующее мгновение он почувствовал удар в бок и острую боль, затем это произошло снова. Он упал на бок. Через него перепрыгнул этот невидимый кто-то, за ним второй, и они быстро выбежали наружу. Капио не мог пошевелиться, его голову закружило, он не различал – фонарь ли выключился, или его ослепила темнота.

– Капио, бедный мой, как вы себя чувствуете? – тревожным голосом спросила Эль. У Капио лишь проявилась улыбка в его глазах, на большее у него не хватало сил.

– Как хорошо, что меня, наконец, допустили к вам. Доктор сказал, что важные органы не пострадали, и вы обязательно поправитесь. Но это займёт некоторое время, месяц или два. Главное, что вы живы. Вы не чувствуете сильной боли сейчас? Надеюсь, нет. Моргните, если так.

Капио моргнул и сделал что-то вроде кивка. Эль улыбнулась и смахнула слезу со щеки.

– Не переживайте, мы обязательно поставим вашего учителя на ноги, – добавила медсестра.

– Скажите, ему ведь не больно?

– Может быть немного, но мы периодически обезболиваем область повреждения. Всё, что от пациента требуется, – это хороший сон, и, конечно же, время, – пояснила добрая медсестра, убираясь в палате.

– Вы слышали? Важно дать себе время, и всё пройдёт. Все мы очень беспокоимся о вас. Один урок без вас был для нас откровением о том, насколько нам повезло с таким замечательным учителем. Сегодня они хотели вас навестить, но их не пустили, сказали, что рано.

– Ему сейчас лучше не заниматься долгими беседами. Прошу прощения, но вам пора, – быстро закончив уборку, медсестра поглядела на них.

– Хорошо, конечно, – Эль с пониманием кивнула и встала. – Я буду к вам приходить каждый день. Надеюсь, мне не запретят. Вы ведь не запретите?

– Нет, конечно, если только ненадолго.

– Пожалуйста, отдыхайте, учитель, выздоравливайте! Завтра я обязательно приду снова.

Капио собрал остатки сил и улыбнулся в ответ. Эль тоже пыталась улыбаться и казаться позитивной, но на её лице читалось беспокойство. У неё было много вопросов к нему, но, конечно же, второй день после несчастья не был самым подходящим моментом. Эль махнула ручкой, уходя к выходу, слезы опять поползли по ее щекам.

– Отдыхайте, слышите? Все будет хорошо…

К счастью, Капио быстро пошел на поправку, и уже через пару недель он мог вставать с постели и даже ходить. Его палату часто посещали ученики и коллеги, проникая туда группами с помощью разных ухищрений. Это приносило ему поддержку, но больше всего он был рад видеть Эль. Он благодарил ее за каждое ее появление. После занятий каждый день Эль приходила к нему и готова была просидеть у его кушетки до тех пор, пока персонал не напоминали ей о времени или сам Капио просил, чтобы она не тратила все свое время только на него. Ведь она уже сделала для него невозможное – спасла ему жизнь. Оказалось, что именно она нашла его в том подвале, когда он терял много крови. Это произошло довольно находчиво: в тот злополучный день, когда Эль вернулась домой с кинотеатра поздно вечером, она пыталась связаться с ним, написала много сообщений, но не получила ответа. И уже тогда у нее екнуло сердце. Когда учитель на следующее утро не явился и на урок (что было впервые), она поняла, что что-то не так. Пока остальные студенты весело прогуливали отмененные занятия, она вызвала такси и приехала к нему домой. Неоднократно попытавшись связаться, и не получив ответа, она, забив тревогу, заявила в полицию, но ей сказали, что пока не могут начать расследование. Но это не остановило ее, и тогда она вспомнила о возможности отследить местоположение по телефону. Таким образом, благодаря чуткому сердцу, Эль подарила новую жизнь человеку, которого она, незаметно для себя, успела очень сильно полюбить.

– Почему вы вообще решили идти в этот ужасный подвал? Не могу этого понять, – посетовала Эль.

– Не знаю, возможно, это было необходимо. Впрочем, трудно объяснить.

– А вы попробуйте хотя бы, мне интересно это послушать. Не желаете говорить? Опять эти ваши загадки и секреты? Вы самый странный человек, которого я когда-либо встречала.

– Раньше ты говорила «загадочный», а не «странный», – улыбнулся Капио, в который раз услышав такие слова от неё.

– Не уходите от ответа, мистер Капио.

– Это всего лишь бытовой случай. Меня попросили закрутить какой-то вентиль, и вот так все и вышло. Бывает.

– Кто попросил? Это совсем посторонний дом, или там живут ваши знакомые? Почему бы им не вызвать специалиста? Вы понимаете, что были на волоске от смерти!

– Да ладно, Эль, все равно моя смерть огорчила бы немногих. Маму, и то, возможно.

– А я? А обо мне вы не подумали?

– А что с тобой? Ты быстро забыла бы обо мне. Встретила бы свою любовь, вышла замуж, родила детей, у тебя были бы свои заботы. Мы все одинаковые, люди, – с некоторым сарказмом пошутил Капио, но по нахмуренному лицу Эль понял, что это была неудачная шутка.

– Ого, так вот как?

– Значит, ты бы из-за меня плакала?

– Я? Из-за вас?! Пф-ф, максимум, я бы расстроилась. Потом, возможно, и забыла бы, как вы выразились, – ответила она едким, обиженным тоном.

– Меня завтра выписывают, и я буду дома ещё две-три недели.

– Мне-то зачем про это рассказываете, делайте, что хотите, – безразлично проговорила Эль. Она была оскорблена, очень оскорблена. – Это я принесла вам, – положила она бумажный пакет на стол, – не забудьте поесть, а то мои старания пропадут даром. Выздоравливайте… и до свидания, – Эль встала и быстро покинула палату, не дав ему произнести ни слова.

В комнате тихо и темно, только лунный свет едва проникает в окно. Шторы слегка колышутся, создавая на голых белых стенах игру теней. По этим признакам Капио мог определить время без часов. С самого вечера он не мог заснуть. Осенние ночи уже становились прохладными и напоминали ему его родной город с его бризами. Он скучал по дому, по маленьким улочкам, которые он помнил в мельчайших деталях. Его мысли возвращались к маме. О, как ему не хватало аромата жареных лепешек и свежезаваренного чая по утрам, звона чашек и ее пения на кухне. На столе – чуть ли не единственном предмете, заполнявшем его комнату – покоились пара фоторамок. Изображений, конечно, сейчас