Юрий Нестеренко - Приговор

принесло.

Мы начали подниматься по склону лысого холма, с вершины которого я

рассчитывал осмотреть окрестности. Верный легко преодолел подъем, и мы

оказались на тропе, которая вилась по гребням холмов, с вершины на

вершину. Внизу пышно зеленела плоская равнина, по которой, окаймленная

высокой травой, шла другая, более широкая дорога, предназначенная,

очевидно, для тех, кто не любит скакать то вверх, то вниз — однако и эта

дорога не была прямой, извиваясь уже в горизонтальной плоскости. И мне

не составило труда понять причины этих извивов на ровной, казалось бы,

местности — даже с расстояния характер этой пышной зелени не вызывал

сомнения. Равнина внизу была изрядно заболоченной. И хотя нижняя дорога,

по логике, должна была быть проложена так, чтобы оставаться проходимой

при любой погоде, полной уверенности в ее пригодности после недавнего

дождя у меня не было.

Тем не менее, очевидно, не вся равнина внизу представляла собой

сплошное болото, и влажные участки чередовались там с достаточно

обширными сухими. На одном из таких "островов" размещалось небольшое

село, цеплявшееся околицей за дорогу; примерно треть его уже поглотила

неровная тень холмов, зато беленые домики остальной части ярко горели в

лучах вечернего солнца. Село было явно обитаемым — кое-где во дворах

можно было заметить фигурки жителей, а легкий ветерок донес до нас

мычание скотины. И все-таки что-то в этой мирной картине мне не

нравилось.

— Ну что, попробуем остановиться на ночлег там? — нарушила молчание

Эвьет. — Надеюсь, здесь не выйдет, как вчера. Никаких баррикад, по

крайней мере, нет.

— В этом селе что-то не так, — покачал головой я.

— Что?

— Пока не знаю.

— По-моему, село как село… — произнесла баронесса, но здесь я уже

не стал полагаться на ее наблюдательность. Это в лесу ей не было равных,

а нормальных крестьянских поселений она не видела, как минимум, три

года, а скорее всего, и больше. Даже если прежде ей случалось проезжать

через них с родителями, семья барона вряд ли обращала внимание на быт

каких-то мужиков.

— Может, подъедем пока поближе? — продолжала меж тем Эвелина. -

Отсюда все равно ничего толком не разглядишь.

Ну что ж, пока мы не приблизимся к околице больше, чем на

расстояние полета стрелы, нам едва ли может грозить реальная опасность.

Рассудив так, я тронул каблуками бока Верного, призывая его начать

спуск. Извив дороги внизу в этом месте как раз подходил почти к подножью

холма, а затем выгибался в направлении села.

Мы уже почти спустились, когда в одном из домов, частично уже

накрытых тенью, отворилась дверь, и во двор вышел человек. Возможно, я

бы даже не обратил на это внимания, тем более что с такой высоты его уже

было плохо видно за забором, но на какой-то миг его голова и плечи

оказались на солнце, ярко блеснув металлом. В следующее мгновение фигура

целиком оказалась в тени, но я уже натянул поводья.

— В селе стоят солдаты, — объяснил я Эвьет, разворачивая коня.

— Грифонские?

— Понятия не имею. И не хочу выяснять.

— Но, может быть, это наши!

— Все может быть. Только, боюсь, они об этом не знают, — усмехнулся

я. — И потом, даже если они ничего против нас не имеют, место для

ночлега нам тут вряд ли найдется, раз уж в селе расположились военные.

— А почему ты думаешь, что они тут в каждом доме? Ты скольких

видел?

— Одного, но их тут гораздо больше. Теперь я понял, что мне тут не

понравилось. На улицах никакой живности. Ни гуси не бродят, ни свиньи в

лужах не купаются… Обычно в погожий летний вечер крестьяне не загоняют

животных по сараям. Но, когда в селе стоит воинская часть, потенциальной

пище лучше не расхаживать по улицам бесхозной. Конечно, солдатам ничего

не стоит и в птичник или хлев наведаться. Но там все же есть надежда,

что возьмут "по-божески". Может, даже чуть-чуть заплатят, если командир

особенно хороший попадется. А с улиц будут хватать без малейшего

стеснения…

— Эй, стойте!

Я обернулся. Двое всадников, вооруженные луками и мечами, выехали

из села и скакали за нами следом. "Держись крепче!", — сказал я Эвьет и

пришпорил Верного, одновременно отворачивая влево, чтобы выскочить на

равнинную дорогу прежде, чем они сумеют ее нам перекрыть. Ибо

карабкаться вверх по склону, когда сзади тебя догоняют лучники, не очень

благоразумно.

— Может, спросим, что им надо? — крикнула Эвелина, вцепляясь в мой

пояс.

— Я знаю, что им надо… — ответил я, пригибаясь к холке коня. -

Они видели, что мы ехали в село, а потом вдруг развернулись. Им это

показалось подозрительным. Вполне их понимаю, но доказывать им, что я не

шпион, не собираюсь.

— Но, удирая, мы усиливаем их подозрения!

— Остановившись, мы бы их не развеяли. И вообще, быть вне

подозрений хорошо, но быть вне досягаемости лучше. Нно, Верный!

Они скакали нам наперерез, и это был самый опасный момент.

Проскочим или нет? Заступить нам путь они, похоже, не успеют, но

оказаться в зоне обстрела их луков тоже не хочется… Я пригнулся еще

ниже, продолжая погонять коня.

И Верный мчался во весь опор. Черной стрелой он рассек траву у

подножия холма — здесь, к счастью, почва еще не была болотистой — и

вылетел на дорогу, почти сразу же вписываясь в поворот. Я бросил

короткий взгляд через плечо. Передний солдат был от нас ярдах в

восьмидесяти — опасная дистанция, с которой уже вполне можно стрелять,

правда, делать это на полном скаку не очень удобно — но затем расстояние

вновь стало увеличиваться. Их кони явно уступали нашему, несмотря даже

на то, что Верный нес двоих (впрочем, двенадцатилетняя девочка весит не

так уж много). И то сказать — рыцарский скакун против лошадей простых

солдат, хорошо еще, если не реквизированных на каком-нибудь крестьянском

подворье. Затяжная война опустошает ряды не только двуногих бойцов.

Породистые боевые кони тоже становятся редкостью.

Однако кавалеристы не бросили преследование, что было бы с их

стороны самым разумным. Но когда это люди, тем более — в охотничьем

азарте, руководствовались разумом? Тем более что дорога, по которой

теперь скакали и мы, и они, петляла. И это давало им пусть очень

небольшой, но шанс.

Когда из-за такой петли расстояние между нами по прямой впервые