Здесь, сейчас и тогда - Майк Чен

из головы. Я зациклился на ней. Пытался сообразить, что происходит и как нам быть в этой ситуации. Но сегодня понял, что все это не имеет значения. Да, теперь я другой, но мы с тобой тоже можем измениться. Вспомни вечеринку по случаю помолвки. Разве мы остались прежними? – (Как там сказала Миранда?) – «Все мы – разные люди, у каждого своя судьба, и это вполне нормально. Главное, не забывать, кем ты был, пока не стал тем, кем стал».

– Прекрасная фраза, – сказала Пенни и, отпрянув, заглянула ему в глаза. – Когда ты успел стать таким мудрецом?

– Не обольщайся, это не мои слова, – усмехнулся он, сдерживая подступившие слезы. – Услышал от одного человека.

– Что ж, этот человек весьма умен.

Кин поцеловал ее в губы.

– Да. Так и есть.

Он наклонил голову, и они с Пенни поцеловались снова, сначала нежно, но потом с возрастающей настойчивостью, давая волю обиде и плотскому влечению. Дверь захлопнулась, и они, не отвлекаясь друг от друга, направились к постели. Кин поцеловал Пенни в шею, вложив в этот поцелуй все накопленные чувства. Хотя пару часов назад их отношения получили катастрофическую рану, Кин впервые понял, насколько сильна связь между ними.

Глава 15

Сегодня вечером они начнут с чистого листа.

Судя по широкой улыбке Пенни, все шло без сучка без задоринки – а ведь Кин еще не подарил ей кольцо.

– Поверить не могу, что ты раздобыл билеты на торжественное открытие. Только глянь! – Пенни чуть не подпрыгивала от волнения. – От одного вида этих голограмм сердце заходится!

В эпоху «двадцать один – А» Рыбацкая пристань запомнилась Кину более шумной. Теперь же здесь не было ни уличных артистов, ни сувенирных лавок; все они нашли пристанище милей дальше, на Эмбаркадеро, а на пирсе остались только музеи. Кин обвел глазами улицу – не мечется ли кто-то из родителей, как метался он сам, когда маленькая Миранда впервые затерялась в толпе? Но Пенни схватила его за руку и потащила в сторону голограммы над входом в Музей Новой истории. Громадные анимированные буквы складывались в слова «Гастрономия во времена фастфуда!» над исполинским изображением гамбургеров и куриных крылышек. Достать входные билеты оказалось едва ли не труднее, чем на другие мероприятия в городе, и стоили они дороже типичных вечерних развлечений су-шефа и госслужащего.

Но сегодняшний вечер был бесценным. Он принадлежал только Пенни.

По пути Кин едва сдерживался от замечаний о блюдах быстрого питания, а Пенни тянула его вперед, приговаривая: «Вот Маркус обзавидуется!» Разумеется, она не знала, что ее брату доводилось пробовать самый настоящий фастфуд. Иногда Кину казалось, что Маркус работает в бюро только ради того, чтобы наслаждаться деликатесами других времен.

Сбоку от раздвижных дверей светились голограммы поменьше, с изображением прочих экспонатов МНОИС – музея, посвященного постцифровой эпохе со второй половины двадцатого века и до нынешних времен. Что-то в этих виртуальных образах – трехмерной голографической реплике рекламы быстрого питания – пробудило мирно дремавшие воспоминания, и Кина охватило чувство дежавю. В голове пронеслись аналогичные картинки, отчего кольнуло левый висок. Через секунду боль прошла, но Пенни успела заметить, как Кин поморщился и потер лоб.

– Все хорошо? – спросила она.

– Да, все прекрасно.

В сотый раз после выхода из такси Кин потрогал внутренний карман пиджака, чтобы убедиться – кольцо в целости и сохранности. С той ночи после званого ужина он видел Пенни совершенно иначе. Ее смех, манеры, жесты… Казалось, она излучает свет. От ее улыбки сердце начинало биться быстрее и трепетало при мысли о будущем – не о том, что ждало их до так называемого несчастного случая, но о будущем, которое Кин обеспечит для них обоих, полагаясь на опыт и мудрость, нажитые в эпохе «двадцать один – А». Это служило неиссякаемым источником для идей и мечтаний, для нескончаемого перечня вариантов их общей судьбы. Кину грезилось, что они с Пенни будут жить вечно.

Забавно. Когда он перестал терзаться мыслями насчет их отношений, все решилось само собой. В его кармане лежало кольцо.

Кину не терпелось доказать, что наконец-то он все понял.

– Просто подумал, насколько они вредные, эти воссозданные блюда, – сказал он, скривив губы в ухмылке, чтобы забыть о приступе головной боли.

– В универе нам читали курс по истории этой эпохи. Особенно по раннему периоду. Столько жиров! Просто ужас, – отозвалась Пенни.

Она сыпала словами даже быстрее обычного, и выраженный британский акцент терялся за лихорадочным темпом речи.

– Преподаватель по классической кулинарии, он у нас был совсем старик, – так вот, он говорил, что воссозданная еда не идет ни в какое сравнение с оригиналом. Мол, на пропитку тратят несколько недель, чтобы копия хоть как-то походила на еду из прошлого. В те времена продукты замораживали, представляешь?

Не унимаясь, Пенни вспоминала самые разнообразные факты о фастфуде.

На развилке они свернули налево и, минуя стандартные музейные стенды, посвященные поп-культуре, политике и спорту, пошли на густой запах кулинарного жира и картошки фри. У входа в сувенирную лавку было не протолкнуться. Чуть дальше светились в воздухе крупные буквы названия павильона «Узнай свою историю», посвященного архивным соцсетям предков.

В репликационном модуле обнаружились две порции жареной курятины. Пенни принюхалась, затем осмотрела их со всех сторон. Запах едва не сшиб Кина с ног, хотя смесь приправ и зелени организаторам удалось воссоздать довольно-таки достоверно. Гораздо точнее, чем все, что он видел за последний час. Синапсы вдруг отказались выполнять свою работу, нервные импульсы замерли, и ароматов выставки как не бывало. В мгновение ока исчез и сам музей, и его посетители, и даже Пенни. Вместо этого Кин оказался в сети закусочных быстрого питания где-то в невадской глуши. Рядом стояла Хезер на пятом месяце беременности. Она потирала округлый живот, Кин смотрел, как по прилавку ползет таракан, а не замечавший его подросток за стойкой ждал, пока клиенты сделают заказ.

Кин моргнул, и перед глазами вспыхнуло новое воспоминание: пешеходный поток у здания юридического колледжа, где училась Хезер. Женитьба была предрешена; друзья называли это событие неизбежным, и Кин ломал голову, как бы сделать предложение, чтобы застать Хезер врасплох. Наконец подловил ее – дождавшись в кабинете преподавателя. Поток ее слез удивил обоих настолько, что Хезер даже пошутила на эту тему, принося клятву верности.

Он снова моргнул – и вернулся в реальность. Накатывающие образы прошлого выбили его из равновесия. Ноги превратились в неустойчивые ходули.

Пенни, перестав принюхиваться к дымку, идущему от воссозданной курятины, положила руку ему на плечо.

– Кин? Ты в