Ольга Ларионова - Вахта «Арамиса»

— Вот как! Ты, наверно, тоже мечтаешь стать геологом?

— Нет, я еще не решила, — серьезно сказала Ксанта. — Понимаете, очень трудно выбрать. Все кажется таким интересным. В первом классе мы с Марой — моей лучшей подругой — хотели быть капитанами космических кораблей. Во втором — Мара вдруг Захотела стать океанологом, чтобы работать на дне Тихого океана. И я тоже захотела. Но потом мы узнали, что там всегда темно, и, понимаете, мы раздумали. Теперь Мара хочет научиться сочинять красивую музыку, а я — я еще думаю… Может быть, я буду работать на такой станции, как эта, только побольше…

— Таких станций теперь не строят, девочка.

— Я знаю. Я думала про новые, которые строят сейчас, например в Гренландии…

«Так тебе и надо», - мысленно сказал я самому себе и накрепко прикусил язык.

— А может быть, поеду сажать леса в пустынях Африки; — продолжала Ксанта, — или буду перевоспитывать диких животных, делать их умными и добрыми. Как Фома…

— Что — как Фома?

— Ну, Фома — он тоже… Вы увидите, — Ксанта вдруг захлопала в ладоши. — Смотрите, смотрите, — закричала она, — вот они идут к нам вместе с Букой!

Я оглянулся. Через площадь неторопливо шествовали здоровенный лохматый ньюфаундленд и большой бурый медведь. Ньюфаундленд был размером с годовалого теленка, весь белый, с черными пятнами на широкой лобастой морде и на массивных лапах. Приближался он с необыкновенным достоинством, бесшумно и мягко ступая по каменным плитам. Косолапый, ростом чуть поменьше пса, трусил за ним вразвалочку, опустив черный нос к самой земле.

Я невольно попятился и потянул за собой удивленную Ксанту.

— Не бойтесь, — сказала девочка, осторожно высвобождая пальцы из моей руки, — Бука не кусается.

А Фома — его перевоспитали, еще когда он был маленьким медвежонком. Он очень добрый и все понимает. Подходите, не стесняйтесь, — продолжала она, обращаясь к псу и — медведю, которые остановились в нескольких шагах от нас. — Бука, поздоровайся с… Ксанта взглянула на меня. В ее взгляде были вопрос и легкое сомнение.

«Как она сейчас назовет меня? Неужели дедушкой?… Если не назовет дедушкой, тогда, пожалуй, останусь тут», - загадал я, а ей быстро сказал:

— Меня зовут Филипп.

— Иди, Бука, поздоровайся с дядей Филиппом.

Я вздохнул с облегчением. Все-таки дядя, а не дедушка…

Но в этот самый момент здоровенный Бука подошел ко мне вплотную, легко поднялся на задние лапы и, положив передние мне на плечи, лизнул теплым шершавым языком в нос и в губы.

— Пшел! — вырвалось у меня. Сгибаясь под тяжестью огромного пса, я поспешно заслонился локтем от его широкой добродушной морды. Бука мимоходом лизнул меня еще раз в правое ухо и, видимо решив, что достаточно полно проявил дружеские чувства, освободил из своих объятий. Он присел у ног Ксанты и, не сводя с меня круглых янтарных глаз, принялся энергично подметать мохнатым хвостом чистые розоватые плиты площади.

Очевидно, теперь настала очередь Фомы. Он заковылял ко мне, помаргивая маленькими темными глазками и поводя влажным черным носом.

— Ксанта, — жалобно сказал я, — Бука еще куда ни шло… Но, право, никогда в жизни я не целовался с медведем, даже с перевоспитанным. Не кажется ли тебе, что нам с Фомой достаточно ограничиться дружеским рукопожатием?

— Пожалуйста, — согласилась Ксанта. — Фома, дай лапу дяде Филиппу. И помни, ты должен во всем слушаться его. Он теперь твой главный начальник.

Фома одобрительно проворчал что-то и, присев рядом с Букой, протянул мне тяжелую когтистую лапу.

Я пожал ее с глубоким удовлетворением.

— Ну вот вы и познакомились, — сказала Ксанта. — Я очень, очень рада… Как дела, Фома? Как твое ночное дежурство?

— Уффф! — сказал Фома и принялся тереться широкой коричнево-бурой головой о комбинезон девочки.

— Понимаю, — кивнула Ксанта. — Тебя опять обижали белки? Знаете, дядя Филипп, вам придется что-то придумать. Белки не дают покоя Фоме. Они кидают в него вылущенными кедровыми шишками. Шишки застревают в его косматой шерсти и очень мешают. Вот смотрите, сколько на нем шишек.

— Можно приспособить какого-нибудь кибера. Он будет вычесывать Фому, если Фома, конечно, позволит.

— Позволит, позволит! — закричала Ксанта. — Правда, Фома?

— Уфф! — сказал медведь, иронически поглядывая на меня.

— Вот видите… Фома знает, что для него полезно. А белок надо еще раз предупредить. Они ужасно непослушные. Некоторые даже прибегают в главную диспетчерскую и сорят там орехами.

— Ну, такое безобразие им придется прекратить, решительно сказал я.

— Вот именно, — согласилась Ксанта. — Я знаю, добавила она, — у вас с Фомой теперь будет полный порядок.

Потом мы вчетвером отправились осматривать геотермическую станцию. Ксанта показывала мне различные механизмы и объясняла их назначение. Фома кивал тяжелой коричнево-бурой головой, помаргивал маленькими глазками, время от времени одобрительно ворчал. Один Бука держался сдержанно. Он шел позади, опустив хвост, часто зевал, широко раскрывая розовую пасть. Он явно скучал. По-моему, он не любил техники.

Сначала мы пошли к буровым скважинам. Когда я бродил по городу один, я их не нашел. И немудрено…

Ведь я искал торчащие из земли трубы с тяжелыми вентилями, как на фотографиях отца. Теперь скважины находились внутри красивых прозрачных башен. Башни были сделаны из стекла и металла и напоминали замок спящей красавицы. К каждой башне вели посыпанные песком, обрамленные цветами дорожки. А над прозрачными стрельчатыми крышами тихо покачивали темными мохнатыми лапами кедры. На кедрах целыми семьями жили неприятели Фомы — маленькие, легкомысленные, рыжевато-серые белки. Они и в нас пробовали кидать шишками. Только не попадали.

— Здесь было пятьдесят шесть скважин, — рассказывала Ксанта. — Они совсем неглубокие: пятьсот-шестьсот метров. Одна — самая глубокая, на краю поселка два километра. Скважины пробурены до подземного парового котла. Ну, это, конечно, не настоящий паровой котел, а только древние лавы вулкана Камбального.

В лавах было много пустот, заполненных водой. Вода от вулканического тепла нагревалась и превращалась в пар. Пар по трубам поднимался наверх и вращал турбины — электростанции. Вот это — одна из таких скважин. А сейчас мы пойдем на электростанцию…

— Подожди, Ксанта, — сказал я. — А что же, теперь эти скважины совсем не дают пара?

— Дают, но очень немного, — ответила девочка. — Сила пара ослабела, он уже не может вращать турбины. Некоторые скважины еще дают горячую воду. Она проведена по трубам в наш поселок. Мы купаемся в ней и плаваем в большом застекленном бассейне. Этой водой отапливаются все домики электростанции. Зимой здесь тепло. А когда приезжают туристы и спортсмены-лыжники, бывает очень весело. Они живут в этих домиках, катаются на лыжах, поднимаются к кратеру Камбального, ездят в электросанях на Курильское озеро. И мы тоже часто ездим туда.