Жюль Мэнн - Сокровища града Китежа

А на каждом углу, на каждом перекрестке смеялись над нами наглыми, жирными буквами:

СКАЗАНИЕ О ГРАДЕ КИТЕЖЕ…

Вероятно, с перепуга — мы заблудились, сбились с дороги и, усталые, вконец замученные, добрались до вокзала в самый последний момент.

Едва успели мы со своими чемоданами втиснуться в купе, — как поезд тронулся.

Ах, дорогие сограждане французы! Наши храбрые предки, доблестные галлы, так же, как и мы, ходили воевать чужое добро! Увы, нередко они возвращались так же, как и мы.

Ведь все понятно, — все совершенно, ужасно понятно. И я вас ни на минуту не собирался обманывать. Ну, конечно же, никаких сокровищ мы не нашли, ведь вы это давным-давно знаете.

Вы давно думаете:

— Ах, этот писатель, этот неизвестный доселе писатель так наивен и беспомощен! Он полагает, что он нас надул, что мы ждем каких-то сокровищ, которые везутся в фибровых чемоданах и благополучно перевозятся через границу. А мы догадливые, мы не поддались шитому белыми нитками обману и уже в первой главе (во второй, третьей, десятой, — это в зависимости от сообразительности) знали, что никаких сокровищ нет и не будет!

Ну вот, как видите, дорогие сограждане, на сей раз — вы ошиблись!

Во-первых, я не собирался вас обманывать, во-вторых — я вас обманул многажды, и в третьих — а это самое главное, — я вовсе не писатель, я всего-навсего добросовестный описатель подлинного, но, к сожалению, не добросовестного происшествия.

Позволю себе повториться: всем сомневающимся в подлинности описанных мною событий надлежит обратиться к нотариусу города Парижа, господину Мерье, улица Кондотьеров, 12.

Вероятно, в мое описание вкрались некоторые неточности и недоговоренности, но ведь мне это простительно, — я в своей жизни писал только цифры в банковских гроссбухах.

Кое-что я постараюсь восполнить и уточнить.

В ту знаменательную ночь, когда мы наконец добрались до дна озера Гнилого и когда кто-то вдохновенно воскликнул:

— Это ларец! — мы очистили окончательно от грязи этот воображаемый ларец. Увы, — это был не ларец, а полусгнивший кузов какой-то лодки. С трудом, но мы разобрали надпись: на одном обломке ЛАС… и на другом — ТОЧКА…

Но это еще не была точка в наших работах по изысканию сокровищ града Китежа. Мы были обескуражены, но еще не отчаялись.

Точка наступила днем. Причины, вызвавшие столь гнусный поступок нашего сообщника, мне и до сих пор неизвестны и непонятны. Днем явился к Бартельсу наш водолаз и рассказал ему историю изготовления в Москве древнего китежского ларца и слитка золота, а также историю находки их на дне озера Гнилого.

Вспенилось и мыльным пузырем лопнуло Бартельсово доверие. Мужчина в истерике — гнусен до неприличия, и мы отвернулись от Бартельса.

Даже самая темная, тяжелая, грозовая туча — изливается на землю дождем и тухнут в ней последние громы.

Бартельс изошел проклятьями и ругательствами, Бартельс — утих и смирился. У ног его лежали растоптанные в прах в порыве гнева обломки древнего китежского ларца. Но он отряхнул прах от ног своих, осторожненько разгреб его и, пошарив рукой, бережно поднял знаменитый золотой слиток. И я, и дорогой учитель получили при том парочку неоценимых, золотых взглядов. Бартельс спрятал древнюю китежскую монету в бумажник. Бартельс помолчал минутку, пытаясь убить нас презрительным взглядом, но мы не согласны были умирать.

Пауза.

— Укладывайте чемоданы! — безнадежно молвил Бартельс и мы разошлись по своим комнатам. Был полдень и на дворе сияло солнце, поглощая последние остатки вод озера Гнилого.

А впрочем: кто может вспомнить, как прошел этот день? Вероятно, никто из нас не сможет, да и не захочет вспоминать этого. Мучительный, бесконечный, он, слава богу, — прошел. Когда погасли в лагере последние огни, когда отзвучала последняя, запоздалая песня…

А теперь, ежели вам не лень читать второй раз то, что вы уже читали — возвратитесь на несколько страниц и прочтите все, что было дальше.

Ну, вот и все. Вся нехитрая и добросовестно записанная мною история концессии по изысканию сокровищ града Китежа.

Я снова в милой мне Франции. Я дома.

Увы мне, незадачливому, — я не нашел сокровищ града Китежа и я навеки утерял мое сокровище! Хотя, в сущности, — все сокровища града Китежа не смогли бы сохранить для меня моего сокровища!

(Ужасно, ужасно, — я совершенно с вами согласен: это по меньшей мере безграмотно для писателя — на протяжении двух строк запутаться в четырех сокровищах! Но помилуйте, — ведь я не писатель!)

Итак, — я мог обыскать всю Францию, но мне не удалось бы найти обожаемой и любящей меня мадемуазель Клэр де Снер. За три месяца до моего возвращения на родину — она переменила квартиру, город, фамилию и любовь!

Гусарская полковница де Сантьерри, проживающая в Бордо, безумно любит своего гусара, но не отказывает в благосклонности другим гусарам в генеральских чинах. Ах, гусарские генералы так падки на любовь, а обольстительнейшая полковница, мадам Клэр де Сантьерри — так покладиста и темпераментна! И, вероятно, в новогодних производственных списках мы сможем прочесть, что доблестная французская армия обогатилась новым героем, новым генералом, генералом де Сантьерри!

О, судьба, судьба — как ты жестока! Какая, вероятно, блестящая карьера утеряна для меня безвозвратно. Впрочем, — я не жалею об этом. Я даже доволен, что все произошло так, как оно произошло. Я любил и люблю Клэр де Снер и она меня любит по прежнему. А полковница Клэр де Сантьерри меня ни в какой степени не интересует.

Клэр де Снер! Ведь у каждого человека есть какая-то одна, заветная мечта. Люди могут изменяться и изменять, — но мечта неизменна.

Итак, — мадемуазель Клэр де Снер исчезла. Она переменила квартиру, город, фамилию и любовь. Но это не так! Я не хочу — и это не так! Господа, да здравствует Клэр де Снер!

Нет, видно, мне суждено остаться холостяком. Ибо, как видите, — я оказался прав. Жена? О нет, всего — любимая, — это ужасное, деспотическое создание. Оно входит в вашу жизнь неожиданно и незванно. Оно с удобствами устраивается в вашем сердце и производит там какие угодно перестановки.

— Вот эти обычаи мы сдвинем влево, а эти привычки мы вынесем вон — они устарели!

Совсем как жена, распоряжается перестановкой кушетки и кресла! Нет, нет, — я остаюсь холостяком!

А Клэр де Снер живет в моем сердце. И не все ли равно, как она называется? Мне, например, теперь все чаще и чаще кажется, что ее зовут — Катюша Ветрова…

Давайте закурим хорошую сигару, поудобнее устроимся в кресле и помечтаем. Вы готовы?