Андрей Курков - No Name

У одного из парней на правой руке было только два пальца: указательный и большой.

Поев, я вышел на улицу.

Город уже нагревался лучами утреннего солнца.

Город был чист и опрятен, и свеж, как только что испеченный торт. Даже деревья казались тщательно причесанными и подстриженными.

Город оставался таким же, каким он был позавчера, и, наверно, десять и двадцать лет назад.

Это моя жизнь снова изменилась. Снова полетел я под откос, неполные двадцать дней побыв свободным человеком. Утешало меня лишь то, что мои новые обязанности исключали участие в боевых действиях.

Но все равно, был я кажется еще не готов, если не сказать - совсем не готов, к исполнению новых обязанностей. И мое безропотное "да", сказанное генералу, являлось всего лишь обратным отражением моего внутреннего "нет". Я просто пребывал в том странном состоянии, когда смерть, по-дружески пожав мне руку, вдруг исчезла, отложив наше с ней свидание на более позднее время. Она словно испугалась кого-то, и теперь я чувствовал себя в долгу перед этим инкогнито. Я хотел благодарить, но не знал кого. И хотя здравый смысл подсказывал, что над всеми нами висит дамоклов меч случая, и что жив я остался совершенно случайно, мне в это не очень-то верилось. С одной стороны я сам сделал все, чтобы выжить: бросил винтовку, крадучись пробирался городскими тропинками, прятался в погребе. Но это было вчера. А сколько сотен дней я отстреливался, наступал и отступал, не зная, за что и с кем воюют люди, поставившие меня в строй. И каждый раз пули не трогали меня. Они проносились мимо и падали на землю наступавшие со мной, а я оставался.

Раздался неожиданно гулкий хор шагов - знакомый звук, отбиваемый сотней пар походных ботинок о булыжники мостовой.

Я занервничал. Не хотелось встречаться с теми, против кого мы вчера воевали. Я быстро свернул на соседнюю улочку, бегущую к набережной, и направился в сторону своего любимого кафе.

Первое, что меня поразило, это новая яркая вывеска над входом: "У ИРИНЫ". Опешив, я замер на месте.

Неужели, не смотря ни на что, она стала хозяйкой этого кафе?! А ведь и Вацлав пару дней назад говорил мне: "встретимся у Ирины"?! Странно, революция подавлена, а ее цели достигнуты? Айвен заварил всю эту кашу, чтобы остаться в городе навсегда, и остался. И я остался, правда, в другом качестве. Ирина мечтала стать хозяйкой кафе, и, похоже, стала?! Я ничего не понимал. Кажется, была разыграна какая-то удивительно сложная шахматная комбинация, в результате которой, после принесения в жертву нескольких десятков пешек, победителями были объявлены обе стороны. Какую-то роль в этой игре, по-видимому, сыграл и я, но, будучи пешкой, я не знал заранее своих ходов, а когда ходил, то думал, что хожу самостоятельно и только туда, куда считаю нужным.

Я осмотрел кафе. Стеклянная стенка, всегда удивлявшая меня своей прозрачностью, отсутствовала. Но внутри все было по-старому. И даже столики стояли там же, где и раньше.

Я зашел через отсутствовавшую стенку и сел на свое обычное место лицом к улице.

В этом кафе всегда была какая-то особенная, расслабляющая атмосфера. Так уютно я больше нигде себя не чувствовал. Для меня это место значило то же, что для верующего человека - храм. Здесь я всегда был открыт для исповеди и готов был слушать исповеди других. Здесь обитала моя "балерина", легкая, порхающая между столиков, не скупясь на улыбки.

Но в это утро в кафе было пусто и тихо.

Я сидел, локтями упершись в поверхность стола и опустив лицо на ладони. Я вспоминал прошлые дни.

Скрипнули двери - кто-то зашел в кафе. Шаги затихли в другом углу, там, где прежде очень любил сидеть предыдущий инспектор по правилам поведения.

Не поднимая головы, я покосил глазом и увидел двух солдат. Они уже сидели за столом, о чем-то негромко разговаривая.

Внутри кафе вдруг что-то звякнуло и по едва слышным щелчкам высоких каблуков я узнал ее прежде, чем она появилась. Сначала она подошла к солдатам. Потом ко мне.

- Кофе покрепче, - попросил я.

"Балерина" удивленно смотрела мне в лицо. Ее ротик был открыт, словно она хотела спросить о чем-то.

- Ты здесь?! - наконец шепотом выдохнула она.

Я молча кивнул.

- Только что привезли свежие пирожные... Будешь? Очень хороший "наполеон".

Я молча кивнул.

- Сейчас... - прошептала она и ушла.

Минуты через две она присела рядом.

- Поздравляю! - произнес я, поднося ко рту чашечку кофе.

- Ты уже знаешь?! - Ирина опять была удивлена. - Откуда?

- "У Ирины", - сказал я, показывая рукой в сторону дверей. - Так что, не трудно быть хозяйкой?

Она махнула рукой.

- Никакая я не хозяйка. Это только новая вывеска! Я думала, ты о другом...

- О чем? - спросил я.

- Он был здесь... - сказала Ирина. - Оставил письмо.

- Он?! - переспросил я недоуменно. - Кристоф?!

- Да.

- Когда?

- Вчера.

- Он был среди... - я не договорил, заметив, что Ирина опустила взгляд.

Было и так ясно, что сюда он мог попасть только в военной форме. По крайней мере вчера.

- Что он пишет?

- Обещал скоро приехать. Его рота будет патрулировать город через три месяца...

На улице напротив кафе затормозил грузовик. Я уловил запах выхлопных газов. На мостовую спрыгнули трое рабочих в синих комбинезонах и стали снимать с кузова широкую панель, упакованную в картон и перетянутую несколько раз жестяными полосами. Я узнал одного из рабочих - это он мне утром объяснял, как дойти до гостиницы.

- Что ты будешь делать? - спросила Ирина.

- Ездить на джипе, - ответил я машинально, наблюдая, как рабочие распаковывали свой груз.

- Я не об этом... - грустно произнесла она.

- А о другом я ничего не знаю... - монотонно проговорил я. - Буду жить, наверное...

Когда рабочие сняли весь картон, я увидел, что привезли они новую стеклянную стенку. Они приставили ее к проему. Двое держали стенку снаружи, третий, мой знакомый, зашел внутрь. Пользуясь ручками-присосками, они установили ее в резиновые пазы, повозились еще минуты три, подравнивая и укрепляя ее. Работяга, который трудился внутри кафе, вышел на улицу и, бросив удовлетворенный взгляд на только что поставленную стенку, заметил меня. Помахал мне рукой, широко улыбаясь. Что-то сказал.

Я замотал головой, показывая указательным пальцем на свое ухо. Стенка была слишком толстой, она не пропускала звуки.

Он закивал и, еще раз махнув рукой на прощанье, залез в кузов грузовика.

Машина уехала.

Я повернулся к Ирине, но ее уже не было рядом.

В дальнем углу все еще болтали солдаты.

Я подождал несколько минут, но Ирина больше не появлялась. Вместо нее, конечно, могла бы прийти "балерина", спросить: "не желаю ли я чего-нибудь?" и через минуту принести кофе и взбитых сливок. Но я уже ничего не желал. Надо было уходить, и я встал из-за стола, громко отодвинув стул.