Циклы "Антимир-Восточный конвой-отдельные романы.Компиляция.Книги 15. Романы-16 - Владимир Дмитриевич Михайлов

— Люди меня тоже интересуют, — ответил Милов. — Хотя бы Орланз, о котором вы упоминали. Он здесь?

— Он здесь никогда не бывает. Это человек совсем другого уровня, в Круге он царь и бог.

— Тем больше для меня необходимость проникнуть за ограду — если только там можно его увидеть. Пролезть. Хотя один джентльмен предупредил меня, что лучше не пробовать.

— Он совершенно прав. Хватит Мирона.

Милов кивнул, словно соглашаясь, весело рассмеялся и проговорил:

— Ну конечно, на рожон я не полезу — однако, попытку сделаю, не заходя слишком далеко.

— Лучше не делайте, прошу вас. Со временем найдете решение.

— Времени у меня как раз нет.

Он не стал объяснять ей — почему.

— На худой конец, попробую прицепиться к этому, как вы назвали, конвою.

— Это еще опаснее — они стреляют при малейшем подозрении, им все сходит с рук: База — очень серьезная система.

— Ладно, — сказал Милов, — поживем — увидим. В любом случае постарайтесь в дальнейшем держаться поближе к дому — может быть, вы мне понадобитесь, дела должны развиваться быстро.

— Вы уверены?

— Если они не будут развиваться быстро, то можно вообще ничего не делать: результат будет столь же плачевным.

— А почему…

Милов прервал ее:

— И держите рацию в постоянной готовности. Слушайте наших. Я буду с вами связываться ежедневно в два ночи по местному.

— Вы запомнили номер моего телефона?

— Разумеется.

— Звоните в любое время: у меня в сумочке — сотовый аппарат, в стокилометровом радиусе вы меня найдете.

— Ну, мне пора, — пробормотал Милов с подлинным сожалением. Технет-сипо уже медленно продвигался по залу в их направлении.

— Буду ждать, — страстно возгласил Милов и выскользнул в дверь, к которой они как раз приблизились.

Оглянувшись, он встретился с пристальным взглядом спецтехнета, но через миг дверь, затворившись, позволила Милову почувствовать себя если не в безопасности, то во всяком случае на пути к ней.

4

(135 часов до)

«Надо же, какая чертова темнота, — подумал Милов, — такая ночь даже не каждый год выпадает, того и гляди загремишь на землю, мало ли обо что здесь можно споткнуться… Хотя с другой стороны это и полезно: меня тоже можно увидеть только с ноктовизором, а он наверняка не у каждого здесь найдется. Хотя у того плешивого — может быть. На слух он меня не определит, передвигаться бесшумно я еще вроде бы не разучился…»

Милов и в самом деле шел без единого звука, напрягшись до крайности, держа полусогнутые руки перёд собой, словно был хирургом и приближался к операционному столу. Порой он даже закрывал глаза — все равно ничего не увидеть было, но тогда слух острее воспринимал малейшие нарушения тишины. Однако закрывал он глаза даже не столько ради этого, а чтобы яснее различить схему этих дорог, которую постарался запечатлеть в памяти, когда шел сюда.

«Так, — соображал он, — сейчас я приближаюсь к той самой развилке, о которой говорил Силене и где тяжелые колеса свернули налево, я же — направо. Теперь надо решить, как вести себя дальше. Двигаться по этим следам значит излишне рисковать: то, что говорун наплел относительно автоматической стрельбы, вернее всего, соответствует истине. Пусть в меня даже не попадут — хотя могут ведь и попасть, — все равно, лишняя реклама мне ни к чему, я не на телевидении работаю… С другой же стороны — если сейчас возвращаться к станции, то это будет как раз то, чего от меня ждут, и на пути туда меня наверняка станут поджидать. Вообще вроде бы нет оснований для такой уверенности в том, что меня опознали и хотят взять; чистая интуиция, всего лишь. Однако, она меня редко подводит… Да и очень странно всё это: случайного прохожего чуть ли не силой затаскивают на вечеринку, кормят-поят на халяву — не в такие времена мы живем, чтобы кто угодно проявлял столь щедрое гостеприимство. Ну, а варианты? Да нет, если хорошо подумать, становится ясным: случайных прохожих здесь быть вообще не может, слишком наивно было бы — полагать, что посторонних станут подпускать так близко к секретному объекту, на котором люди время от времени получают количество рентген выше допустимого. Тут наверняка всё просматривается и прослушивается как минимум от самой станции. Значит, меня видели и вели, и подпустили. Зачем? Чтобы выяснить, какие проблемы меня волнуют? Не исключено; но для этого они должны если не знать, то хотя бы предполагать, кто я такой на самом деле и какие задачи решаю. А откуда у них быть такой информации? Ладно, Леста меня заложила, предположим, от излишнего страха — но это им дает только факт, что появился на сцене некий человек, плохо знакомый с условиями и, значит, пришлый из-за кордона.

Ну что же: и этого достаточно, чтобы начать интересоваться вплотную. Убедившись, что из города я исчез, они могли дать установки по всем своим объектам, которые могут интересовать пришельца; элементарный и естественный ход мысли. Хорошо, но если так — почему меня не взяли сразу же, почему позволили вечерок порезвиться? Трудно сказать. Разумное объяснение одно: они сами не вправе были принять решение, им не было приказано брать, но лишь — доложить. Они и доложили и получили какое-то указание; это всегда требует времени, технология принятия решений нам знакома… Вот и прошла эта пара часов. Предположим, им скомандовали: брать. Значит, мне нужно сделать какой-то финт ушами, чтобы ничего у них не получилось. Какие же финты можно сейчас пустить в дело?..

…Вот она, развилка. Стой. Три секунды паузы. Слушай. Внимательно слушай. Может быть, кто-нибудь громко дышит? Правда, вряд ли они могли успеть сюда; скорее всего, двинули по прямой, чтобы пересечь дороги где-то, куда я, не знающий местной топографии и вынужденный пользоваться наезженными путями, не мог еще попасть. Ну, что там? Тишина. Пошли дальше. Но если можно, раза в два осторожнее, пожалуйста, — попросил он сам себя и действительно пошел еще осторожнее. Теперь принять левее — и бережно, бережно… Тут, конечно, есть одно обстоятельство в твою пользу: от тебя не ждут рекордов, они тебя еще не раскусили до конца. Стоп! Вот теперь действительно — умри, и не шевелись! Теперь я кого-то несомненно ощутил. Ну-ка, попытаемся локализовать его… Приблизиться — легко, как весенний ветерок, чтобы хотя бы понять: один ли там, двое ли, а может, и больше… И, кстати, откуда уверенность, что они