Юрий Невский - В сторожке, в парке, в черном сейфе

Как раз прилетел к нам Батхитхван Чумпура, исполнитель на народных индийских инструментах (из-за чего и генеральный порядок), все стали заходить и рассаживаться в баре. Он долго настраивал ситар, он пел и играл свою музыку, запалил морок благовонных палочек, весь потел, посерел и осунулся лицом, раскачиваясь маятником литого просолнечного тела. ...чайки над морем, вы - белые чайки над синем морем, - говорил он, или кричал? - нам откуда-то издалека снизу, - вам нечего бояться, расслабьтесь, спокойно, все спокойно... - и мы все еще больше становились чайками над морем и летели, летели... - музыка ли летела, слова его, чревовещательный морок какой-то? - пел ли это человек-трава? богомольные пальцы на струнах тайного причастия ночи, тонкогорлая весть бессмертника, шероховатый трепет стекающих с грив туманов, шелестение азиатских тесемочек, плеск медных колечек... - или это звон колокольцев - браслетов на смуглой излучине запястья равномерно выгибаемого из августовской воды, когда она плыла из моего орбитального сна к области берега, невозвращаемого всего лишь из-за невозможности вспомнить фразу, ясно конец ее: "...в сторожке, в парке, в черном сейфе". Так настиг меня белый и синий Космос, вбирал в себя: ...между ней и Августом - ничего нет, она плывет по августовской воде, не слыша как тихо звенит браслет - плачет космонавт в орбитальном сне... в орбитальном полете, космонавт - это я, а она - это то время, та песня, что не могу, или не смею? - вернуть я, ведь я помню, хочу вспомнить - и боюсь, и не смею, смею и боюсь из того, уплывающего от меня по августовской воде, мира, убегающего молчаливым бегуном от инфаркта трусцой... (- ну зачем он сегодня бежал? - толстой строчкой следов, как сапожной дратвой, первый снег до весны пришивал). Или, это все - ПОРА СЕНОКОСА?

ты уезжаешь в деревню,

а когда возвращаешься

женщины носят разные туфли:

на одной ноге золотую,

на другой - пурпурную...

Нет, как же мне додумать до конца, виноват ли я, что забыл? А музыка летела, вбирала в себя, вибрировала - и шла тяжелыми приливами заката, посвистом стрелы, тарабанящим чревовещательным мороком... и кончилась быстро, оборвалась, вздрогнула и погасла, задрейфовала, свернула с курса, скукожилась в пространстве... Глубинный удар потряс наши тракторные недра, какие-то родовые схватки двигателя, вой расходящегося кругами сиренного эха... Погас свет. Мы определенно встали, упершись в давление невидимого предела. Все расхватались в тревожную мглу по своим местам вдоль путеводных нитей аварийного световода.

Мне бежать было некуда, с великим заклинателем чаек над морем мы пили чай в тусклом мерцании авариек.

- Плохое место, безотчетное... - булькал он уже от многих чашек. Какой-то впитыватель энергии, вся мелодия Космоса уходила в него, как вода в песок. - Я очень устал, очень... Никогда так плохо не играл! - Он помолчал, впитывая в себя чай и добавил: - Словно бы здесь есть еще кто-то... И ходит там, и бродит...

- Вот так вдарило! Авария, что-то случилось, - говорил я, отходя от заговора сигарных благовоний

- Да я не о том... - махнул рукой маг и чародей индийских народных инструментов.

- Вертолет скоро прибудет, заберет вас.

- Я хотел сказать...

Да так запоясал меня белый и синий Космос двумя змеями: белил и ультрамаринил из сжимающихся тюбиков Вселенной, замотал новобрачными простынками неопознанных географических континентов и голубыми шарфами разновеликой глыбы морей, заморочил птицами белых стихов из синей обложки ночи, стряхнул белоснежный пепел чаек с сигарет великих снежных равнин на мою майоликовую голову... Так предвещал меня орбитальный сон, предназначенно двигая белыми и синими фигурками событий в шахматных клетках багровых горизонтов давно решенной комбинации.

И на другое утро мы стояли. Усердная рассерженность лиц замкнулась на каких-то предродовых схватках. Прогресс недоуменно топтался у нас за спиной. Налетели специальные команды. Черт принес и компетентные органы. Один спец вызвал меня в библиотеку, где они расположились со своей канцелярией. Борода его победно кучерявилась черными и жесткими параграфами.

- Известно ли было вам, - начал он после сопутствующих недомолвок и околичностей, - что на тракторе находился и восьмой человек, не член экипажа?

Я слегка окосел. Да, здесь не представить себя глупой чайкой над глупым морем, они могли расшифровать записи компьютера.

- Правильно! - он будто подцепил крючком своего пальца пугливый шепоток моих мыслей. - Мы просмотрели записи компьютера, даже маршруты доставки пищи роботом! Значит... - теперь он выудил и свою рыбешку догадки, - вы были в преступном сговоре с видеоштурманом Изей Файбушевичем, который нелегально провез и содержал в нарушение штатного распорядка, свою э-э-э... любовницу! некую, некую... - Он стал ловить на столе какие-то худющие, разлетающиеся от работы вентилятора, бумажки. - А впрочем, это неважно, мы еще сами до конца не разобрались... Как говорят, "женщина на корабле - к несчастью"? - Он слегка хохотнул, не нарушая при этом, понятно, штатного распорядка, а я понял, что влип! Изя Файбушевич... - и черт его дернул?!

- Но это еще не все, - продолжала крючкотворная спецборода, посмотрите на эту развертку. Он протянул мне лист графической бумаги. Остановка двигателя произошла из-за внедрения в ротор некоего постороннего предмета. Местная ЭВМ не смогла определить ни состав, ни происхождение, ни назначение его, этого э-э-м... объекта. Он был расщеплен на атомные частицы перед тем, как сработала защитная блокировка. Вот его графическая расшифровка, - он стал тыкать и носиться вездесущим пальцем в сплетении и хаосе разноцветных линий и цифр. От всяческих формул и чертежей меня с детства тошнило, но тут я смог разобрать, точно, эдакую вытянутую, наподобие луковицы и с длинным горлом, штуковину.

- Вы видите, вы чувствуете.?! - священно шептал спецдотоха, брызгая слюной и крючками, - больше всего это напоминает космический летательный аппарат, явно чуждого нам происхождения! Возможно... инопланетное вторжение? - как вы думаете?

Я вернулся в свой отсек, закрылся и лежал. Я ничего не думал, мне было просто смешно: ...инопланетяне! вторжение! Больше всего этот э-э-м... объект напоминал мне  л о п а т о ч к у  д л я п е р е в о р а ч и в а н и я  о л а д у ш е к! Я достал эту далекую от нашей жизни, черную и высохшую косточку столетий, сравнивал зрительно с обтекаемыми линиями графического чертежа. Сомнений быть не могло! - точь в точь такая и есть, но для чего понадобилось запускать это странное послание в наш двигатель? Я привязал неведомый подарок на проводок и повесил на грудь под курткой.

Все новоприбывшее люди и наши собрались в середине дня лететь на завод - или куда еще? - по своим делам. Или меня попросили подежурить (может быть, приказали?), или наоборот, запамятовали в суматохе, а возможно, мест не хватило, как это бывает - одним словом, остался на этой остывающей от гула и зноя работы, громадине. Провожал, когда они садились в оранжевую вертолеху специальной команды. С ними была и женщина, но черт бы меня побрал, если это не самая, что ни на есть, элементарнейшая, родная жена Изи! Раз или два бывал у них в гостях, вот и сейчас она улыбнулась мне блекло, печально махнула рукой. Что это за штучки такие!