Алексей Щербаков - Интервенция

Ознакомительный фрагмент

— Шеф, пока время есть, может объясните — что тут все-таки произошло?

— Да, как тебе объяснить? После выборов началась очередная бархатная революция. Ну, в общем, народ вышел на улицы, протестуя против недемократичности выборов.

Джекоб не стал уточнять, что президентом России стал известный национал-патриот, который без всякой симпатии отзывался о США. Понятное дело, возмущенная общественность, вышла на борьбу за демократические свободы…

— Так вот, люди на улицах требовали признать главой страны главного конкурента. Который был за демократию. Так уже бывало во многих странах. И всюду все проходило нормально. Но потом началось что-то непонятное. Ситуация пошла вразнос. Одни города признали избранного президента, другие — его конкурента. Многие части России объявили о самостоятельности…Потом случился еще один переворот… Ну, и так далее. Бардак продолжался несколько лет. В итоге — полный хаос. Люди стали разбегаться. В общем, России больше нет. А этот город вообще стоит почти пустой, без всякой власти. Вот миротворческие силы ООН и решили помочь навести порядок.

— А все-таки, не нравится мне тут, — снова подал голос Риккардо, оглядев низкое свинцовое, набухшее дождем небо, унылое летное поле и виднеющиеся вдали грязно-синие холмы, нависшие над плоской равниной. — Что нас неприветливо нас встречает эта земля…

… Никто толком так и не смог объяснить того, что произошло. Думается, аналитикам в штабе тоже придется поломать свои головы. Потому что… Потому что так не бывает!

Итак, первый транспортный самолет тихо и мирно заходил на посадочную полосу. Джекоб настроил камеру, готовясь вести прямой репортаж. Но для начала куда-то ушла связь. Ушла и все тут. Джекоб судорожно склонился над аппаратурой, пытаясь понять, что стряслось — и тут услышал исполненный ужаса крик Риккардо. Он поднял глаза — и ему захотелось присоединиться. Самолет уже коснулся колесами земли — и пер по полосе. А на самой ее середине торчал ободранный, усеянный пятнами ржавчины, гусеничный механизм непонятного назначения. Размышлять, откуда он взялся, времени не осталось — потому что самолет шпарил прямо на него. Несколько секунд, которые показались часами, все, кто находился на аэродроме наблюдали приближение неизбежного. И вот — раздался мерзкий звук рвущегося железа — и над самолетном — точнее, над той грудой осколков, которые только что были самолетом — взмыло багровое пламя. В следующую секунду Джекоб осознал себя держащим камеру нацеленной на место катастрофы. Связь появилась! Работал не он, работал профессиональный корреспондент, загоняя в режиме on-line в Интернет отчет о происходящем.

К горящей машине бежали солдаты — что было, в общем-то, совершенно бессмысленным делом. Самолет горел на удивление мощно. Так что оказать хоть какую-то помощь не было никакой возможности. Добежав, солдаты, начинали метаться вокруг, оглашая окрестности совершенно невероятными проклятиями.

— Шеф, глядите, кого-то поймали, — дернул Дежкоба за рукав Риккардо.

В самом деле, двое десантников волокли откуда-то гражданского, судя по всему — местного. Это был плюгавый мужик, чья небритая рожа свидетельствовала, о том, что он давным-давно уже забыл, когда бывал трезвым. Об этом же говорил и мощный спиртовой запах, да такой, что чуть ли не на десять метров вокруг комары падали замертво. Одет мужик был в комбинезон неопределенного цвета, покрытый многочисленными масляными пятнами и какие-то мерзопакостного вида сапоги. Ширинка его комбинезона была расстегнута. Судя по тому, что глаза у мужика были как у мороженой рыбы, пленник плохо понимал, в какой точке времени и пространства он находится.

К группе уже подбежал майор О`Нил. Растерянно потоптавшись вокруг мужика, он отчаянно замахал Джекобу. Ах, да. Как всегда. В передовом отряде не нашлось никого, кто знал бы русский язык. Потому что переводчик из разведчиков вчера был искусан в Таллине собакой по этой причине залег в госпиталь. А найти замену никому в голову не пришло. Журналист приблизился.

— Откуда он? — Спросил Джекоб офицера.

— Там, дальше, имеется какая-то канава. Вот он и стоял, отливал. Да выключи ты эту гребаную камеру! И спроси — кто он и откуда.

Джекоб задал вопрос. Потом повторил. Мужик глазел на него — и в его взгляде было столько же мысли, сколько жизни на Марсе. Тогда журналист задал вопрос в четвертый раз, сформулировав его иначе — с помощью слов и выражений, всплывших откуда-то из подсознания. Откуда-то понял, что спрашивать нужно именно так…Это возымело действие.

— А чо… А я ничо… Хотел вот отлить в канаве… А на тракторе ведь в канаву не въедешь…

— А ты кто?

— Я? Вася…

— Откуда ты приехал?

— Да я ничо… Хотел, говорю, отлить…

— Ты откуда?

— Я — Вася…

…После того, как допрос пошел на пятый круг, майор не выдержал. Он, выдав жуткое ирландское проклятие, выхватил пистолет и разрядил в пленного всю обойму. Тот обмяк и повис на руках конвоиров. Тогда до майора дошло, что он сделал что-то не то… Дело не в том, что он пристрелил этого придурка. Офицер тоже побывал в «горячих» точках и приобрел соответствующие привычки. А там чаще всего поступают подобным образом. Беда была в другом — что этот тип, возможно, понадобился бы разведке. А что самое страшное — рядом оказался журналист, которому о таких эксцессах лучше бы не знать.

О`Нил беспомощно огляделся вокруг.

— Все в порядке. Он оказывал сопротивление и пытался бежать, — успокоил его Джекоб. — Я готов это подтвердить.

— Мы тоже подтвердим, — отозвались десантники, притащившие мужика.

— Черт побери, не знаю, что на меня нашло, — пробормотал майор и вытер лоб рукавом. — Но откуда все-таки взялся чертов трактор?

Пока десантники готовили вторую полосу, майор в компании Джекоба пытался разобраться с этой загадкой. Результат был нулевым. Следы гусениц шли метров двадцать, потом упирались в бетонную дорогу — и дальше ничего понять было нельзя. Но самое-то главное — откуда эта сволочь появилась? На милю во все стороны простиралось совершенно открытое пространство. В ближайших зданиях — в аэровокзале и в башне — находились часовые. Не могли же они ничего не заметить! Более того. Джекоб упорно опрашивал солдат, выясняя, видел ли кто-нибудь, по крайней мере, как трактор выехал на полосу. Но — все в этот момент смотрели куда-то в другую сторону. Отвернулись на миг. Вот и сам журналист возился с аппаратурой. Кто-то чихнул, кто-то еще почему-то отвернулся.

— Нет, босс, не нравится мне все это. Очень не нравится, — подвел итог Риккардо.

Город собачьих глаз