Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

— Есть, сэр! — чётко проговорил исполнительный немец и вышел, не выдав своего разочарования.

— Так что она сказала, мисс? — спросил механизм своим ровным голосом.

Мистер Форстер не сводил с меня внимательных глаз.

— Сэр, мистер Георгадзе проходил в кухню, а мисс Сергеева оттолкнула его от того места, где он хотел пройти, словно там что-то лежало. При этом она крикнула: "Не ходи туда! Куда ты идёшь?" А когда я двинулась туда же, то она меня остановила, говоря, что там кровь. Она была очень испугана и шептала, что везде кровь, очень много крови и… мёртвых. Потом, когда она опомнилась, она извинилась и сказала, что ей привиделась страшная картина.

Командир и первый штурман слушали меня напряжённо, боясь пропустить хоть слово, особенно заметно это было у последнего.

— Как вы думаете, мисс, что она могла увидеть? — спросил мистер Уэнрайт.

Даже сейчас, при таком необычайном разговоре, он ухитрялся сохранять бесстрастие автомата.

— Сэр, по-видимому, она видит очень странные картины, — ответила я. — Позавчера, придя в столовую, она произнесла: "Как много здесь мёртвых", а вчера, глядя на мисс Хаббард и сеньора Агирре, она мне сказала: "Они счастливы, не зная, что уже мертвы".

— Почему вы раньше об этом не рассказали, мисс? — сердито спросил первый штурман.

— Видите ли, сэр, — призналась я ему, — я и сейчас не уверена, правильно ли делаю, что рассказываю о её видениях. Всё-таки я не психолог, да и вы тоже, а её состояние можно объяснить или сумасшествием, или предвидением. В сумасшествии сначала нужно убедиться, а провидцы, я читала, обычно плохо кончают, когда их дар становится широко известен.

— Я разговаривал по этому поводу с мистером Дер-жа-ви-ным, — сказал мистер Уэнрайт. — Больше в столовой она ничего не сказала?

— Нет, сэр.

— Ни вам лично, ни мистеру Гюнтеру? — спросил мистер Форстер.

— Нет, сэр.

По-моему, для командира и первого штурмана так и осталось загадкой, почему я вынудила их отослать бортинженера, и я этому очень рада.

— Мисс Павлова, — обратился ко мне англичанин, глядя на меня спокойными серыми глазами, — наверное, теперь вы согласитесь перевести, что говорила мисс Сергеева мне, когда мы стояли недалеко от рубки.

Сказать человеку о том, что он скоро скинет маску, я никогда бы не согласилась, ни тогда, ни теперь.

— Я не знаю, о чём вы говорите, сэр, — ответила я. — Наверное, я не слышала.

— Благодарю вас, мисс, — холодно сказал англичанин. — Можете быть свободны.

Я повернулась к двери, довольная, что он решил не вытягивать из меня скрываемое, но сейчас же вернулась назад.

— Извините, сэр, но я на вахте, — напомнила я ему.

— Рад, что вы про это вспомнили, мисс, — издевательским тоном проронил первый штурман, за волнующим разговором тоже об этом забывший.

Я не стала ему отвечать.

За внешним спокойствием мистера Уэнрайта читалась озабоченность и даже тревога, но он скоро покинул нас, вероятно, чтобы обдумать услышанное. То, что он разговаривал о Сергеевой с Державиным, успокоило мою совесть. Всё-таки трудно рассказывать о странностях этой женщины таким холодным людям, как оба моих монстра, но теперь я могла не волноваться: раз Державин счёл необходимым откровенно говорить с командиром, значит и мне скрывать её речи не стоит.

Ничего существенного по разработке новой теории взлётов я сегодня не сделала. Пока решение этой проблемы кажется мне недостижимо далёким.

1 февраля

Сегодня утром, проводив всех на завтрак и придавая Броське и лиане нужное положение, я вновь подумала о сильном желании командира узнать смысл слов Сергеевой, обращённых к нему лично, и заподозрила, не считает ли он, что Серафима Андреевна напророчила ему беду, а я не хочу его расстраивать. Бортинженеру она сказала, что он живой, про негритянку и испанца она прямо заявила, что они мертвы, и повторяла, что здесь вообще слишком много мертвецов. Наверное, мистер Уэнрайт полагает, что и о нём сказали, как о мёртвом. Если я права, то мне его жаль, но я не могу ему объяснить, что в её словах не было ничего о жизни и смерти, иначе мне придётся перевести, что же конкретно она произнесла. Для меня смысл её высказывания остаётся пока тёмным и грозным. Что она имела в виду, говоря, что этот человек скоро сбросит маску? Чем больше я об этом думаю, тем неуютнее мне становится. Если он носит маску, то что же представляет из себя на самом деле? Что скрывается за внешним бесстрастием?

Однако я рассуждаю так, словно и впрямь считаю Серафиму Андреевну оракулом. А что если она попросту неуравновешенная женщина, которую приближение к страшной планете совсем лишило разума? Её таинственные речи звучат внушительно, поэтому все, кто их слышал, охвачены тревогой, но вполне может быть и так, что наша тревога не имеет под собой почвы.

Мои умные рассуждения развеялись, едва меня отпустили на завтрак, потому что Сергеева собственной персоной встретилась мне неподалёку от столовой.

— Зло внутри стремится к миру зла, где оно получит силу, — сообщила она мне вместо приветствия.

Я обратила внимание на то, как она изменилась. Создавалось впечатление, что она не спит ночами, таким лихорадочным блеском горели её запавшие глаза. По-моему, она нуждалась в серьёзном лечении. Рядом с этой женщиной я испытывала непонятный страх. Она не угрожала мне, не кричала: "Ты мертва!", тыча в меня пальцем, не сердилась на меня, но мне в её присутствии было очень тревожно. Хотелось от неё куда-нибудь убежать, спрятаться, закрыться на надёжные запоры. Я уже хотела было пройти мимо, сославшись на вахту, но она вдруг схватила меня за запястье своими ледяными пальцами. Эта её манера хватать меня за руку мне очень не нравится.

— Наташа, я опять вижу книгу, — странным голосом произнесла она.

И вся она стала очень странной, словно живущей не в этом понятном мне мире космического корабля, а в каком-то ином, мире снов и грёз.

— Она раскрыта. Страницы чистые, белые, очень блестящие. Над ней кто-то склонился, какая-то фигура… Я не вижу, кто это, но это не человек…

Я почувствовала, что меня из жара бросило в озноб и затрясло. Я не понимала и сейчас не понимаю, что всё это значит, но мне стало жутко.

— Пока в этой книге нет записей, но скоро там должна появиться какая-то запись. Скоро… Я не вижу, что там написано, вижу лишь, что это чёрные строки. Жди их, Наташа.

Меня трясло. Не сознавая, что делаю, я молча и яростно вырывала у неё свою руку. Мне хотелось лишь одного: убежать от неё и её мрачных пророчеств.

— Что случилось? Вам нужна моя помощь, мисс Павлова?