Вероника Кузнецова - Дневник штурмана

На мисс Фелисити напал столбняк, и она в полнейшей растерянности взирала на непонятную сцену.

— Что здесь происходит? — раздался ещё один голос.

Мощный бортинженер, решительный в исполнении своего долга, вселил в повара мужество.

— Она напала на меня! — кричал он, указывая на Сергееву. — Она меня толкнула!

Серафима Андреевна, ни на кого не обращая внимания, стояла, чуть согнувшись и опершись одной рукой о стол, а другой рукой закрыла себе лицо. Тихие стоны срывались с её губ, словно она увидела что-то ужасное и не может придти в себя от потрясения.

— Кровь! Всюду кровь! Как много крови! — шептала она. — Мёртвые, везде мёртвые!

— Что вы говорите, мисс? — допытывался бортинженер, не понимавший, о чём шепчет русская женщина на своём родном языке.

Сергеева приходила в себя. Она оглядела переполошившихся людей скорбным взглядом и провела рукой по лбу.

— Извините, я напугала вас, — сказала она по-английски. — Мне привиделась страшная картина. Извините, извините меня.

Мы все, поражённые её поведением, проводили её глазами.

— Что она имела в виду? — подал голос мистер Гюнтер.

— Что ей могло привидеться? — встревожено спросил мистер Георгадзе, осматривая свои владения, содержавшиеся в безупречном порядке.

— Что она говорила? — обратился ко мне мистер Гюнтер.

Скрывать странности Сергеевой и дальше было уже невозможно. К тому же я была так напугана её словами о крови и мёртвых, могущими оказаться вещими, что не чувствовала себя вправе утаивать от командира происходящее. Но у себя на корабле я была первым штурманом, то есть лицом ответственным, поэтому не могла посвящать в подробности повара и горничную.

— Ничего существенного, мистер Гюнтер, — сказала я. — Отдельные бессвязные слова, лишённые смысла. Она увидела у вас какой-то сильный беспорядок, мистер Георгадзе.

— У меня не может быть беспорядка, мисс, — с достоинством ответил грузин. — Я тридцать шесть лет работаю поваром и знаю свои обязанности. Если вам что-то не по нраву, мисс Павлова, то скажите сразу. Хотелось бы услышать, в чём меня можно упрекнуть.

По-моему, даже деревянный бортинженер был удивлён неожиданным поворотом событий.

— Мистер Георгадзе, мне не в чем вас упрекнуть, — сказала я. — Я восхищаюсь вашим искусством и прямо признаюсь, что не встречала повара лучше вас, сэр. Но мисс Сергеевой что-то привиделось вот на этом месте. Она уже поняла свою ошибку и извинилась.

Пока я говорила, стараясь придать своему тону наибольшую убедительность, я видела, что выражение лица мистера Георгадзе всё явственнее напоминает надменность иного верблюда, но мне было не до оскорблённого достоинства повара.

— Мисс Павлова, я должен немедленно доложить о происшествии командиру, — строго предупредил меня бортинженер.

Мне это не понравилось. Было похоже, что этот исполнительный истукан чувствует какую-то власть надо мной.

— Мистер Гюнтер, мне кажется, это я должна немедленно доложить о происшествии командиру, — ещё строже возразила я. — Или, может быть, вы поняли, о чём говорила мисс Сергеева?

Немец взглянул на меня сверху вниз (не от чувства превосходства, а из-за излишне высокого роста) и уступил. То есть, это я говорю, что уступил, а на самом деле он не выразил своего смирения ни словом, ни жестом, лишь слегка наклонил голову.

В рубке командира не было, а первый штурман посмотрел на часы и на меня весьма строго.

— Вы сильно задержались, мисс Павлова, — начал он, копируя манеру мистера Уэнрайта делать выговоры.

Я хотела извиниться и объяснить, почему я задержалась, но почувствовала, что восклицания Серафимы Андреевны и её ужас перед чем-то невидимым оказали на меня большее впечатление, чем я думала. Я не могла произнести ни слова, лишь молча смотрела на властное, волевое лицо мистера Форстера. Чувствовалось, что такой человек, как он, не растеряется и не потеряет дар речи ни при каких обстоятельствах. Уверенность и сила, веявшие от него, поддержали во мне угасшее было мужество, и я даже готова была говорить, но бортинженер меня опередил.

— Сэр, в столовой произошло неожиданное событие, — сообщил он. — Я должен немедленно вызвать командира.

Первый штурман сам нажал на красную кнопку.

Командир появился незамедлительно, однако не было заметно, что он бежал.

— Сэр, в столовой произошло неожиданное событие! — отрапортовал выскочка-бортинженер. — Я считаю необходимым немедленно довести об этом до вашего сведения.

Мистер Уэнрайт скользнул по мне ничего не выражающим взглядом, и я почувствовала, что если мне и суждено будет кого-нибудь убить, то этим человеком будет ненавистный немец. Сейчас командир считает, что, если бы не верность долгу мистера Гюнтера, он бы о происшествии не узнал, потому что русский штурман от него постоянно всё скрывает.

— Я знаю, — бесстрастно заметил механизм. — Мистер Георгадзе мне уже позвонил.

Я совершенно забыла, что командиру можно позвонить из любого помещения на корабле, а повар, естественно, не преминет пожаловаться, что на него напали.

— Что же там произошло конкретно, мистер Гюнтер? — спросил механизм.

Я отметила, что спрашивали у бортинженера, поэтому молча ждала, как тот разъяснит ситуацию.

— Сэр, пассажирка мисс Сергеева сильно толкнула повара, так что он чуть не упал. Потом она толкнула мисс Павлову, извинилась и ушла.

Со стороны это звучало смешно, и сейчас, когда я пишу эти строки, я улыбаюсь, однако в тот момент мне было не до забавного рапорта: кровь и мёртвые, о которых говорила Серафима Андреевна, не выходили у меня из головы, а бортинженер, поставивший меня в такое неловкое положение, вызывал ненависть.

— Как мисс Сергеева объяснила свои поступки? — спросил командир.

Бортинженер оглянулся на меня в уверенности, что я приду ему на помощь, а я злорадно смотрела на него и не приходила.

— Она что-то говорила, сэр, но я не знаю русского языка, — признался немец.

— Мисс Павлова, может, вы продолжите рассказ мистера Гюнтера? — предложил механизм.

Вот теперь настал момент для моей мести бортинженеру.

— Да, сэр, но чуть позже.

Смею думать, что мой взгляд был достаточно красноречив, потому что достиг желаемого результата. Мистер Уэнрайт, решив, вероятно, что Сергеева говорила о немце и я не хочу переводить её слова при нём, сказал:

— Мистер Гюнтер, проследите, пожалуйста, чтобы в коридор, где расположены наши каюты, не прошёл никто посторонний.

Иными словами, бортинженеру было приказано покинуть рубку.

— Есть, сэр! — чётко проговорил исполнительный немец и вышел, не выдав своего разочарования.