Рассказы Черной Дыры: Млечный Путь - Татьяна Филимонова

живут? Горбач говорил тоже, что живут. И не жалуются. Выживают.

Когда же я умру? Что еще должно случиться? Мне нужно было родиться в конце двадцать первого века, я бы всех пережила. Это мясо теперь пинает меня из живота. Оно наказывает, оно и прикончит.

Эти хоть перестали ходить. А может, я больше их не чувствую, привыкла? Как часто я бываю в сознании? Сколько дней прошло? Или лет? Или часов? Нет, не часов. Я многое помню. Если это не сон. Не сон, вся боль реальна. Я все чувствую, каждый нерв. И этот отвратительный запах. Туалетный запах первых в лаборатории. Да, это он. Он появляется снова и снова.

Опять пинает. И не позвать никого. Эти пытки и пинания одновременно… Даже представлять не хочу.

Нужно встать, встать и что-то сделать. Не того я ударила. Надо было бить себе в сердце. И кого теперь просить? Куда она делась?

Замерзнуть? Скинуть шубу и заболеть? У них же нет уколов? От радиации не хотелось бы умирать.

Я вся грязная! А как они хоронят? Неужели съедят? Да, точно съедят. А я ела эту девушку только что. Они ее наказали за электрошокер. И меня наказали. Да, нам же говорили, что лучевые едят друг друга.

Опять пинает, что такое? Все больнее! Я уже умираю? Умираю, да, умираю. Мама с папой, как они? Теперь все смеются над ними. Они еще живы? Топтунья тоже меня встретит. И не понадобится кислород больше. А Андрей, Андрей меня не найдет, я успею спрятаться. Там он и не будет искать. Зачем? Горбачу напечатаю шпроты. И маме. И к Андрею с ними приду потом. Как хорошо. Розовый дым с ароматом лаванды. Тепло бурлящей воды. Осталась голова. Опустить голову и не дышать. И все будет хорошо. Я растворяюсь». — Последние осознанные мысли Наташи пришли на холодный бетонный пол, согрели последние секунды и сгорели в огне факела неподалеку.

* * *

Кирилл держал факел и освещал неприятную картину. Полуголая девушка лежала на боку, согнувшись пополам в позе младенца. Каштановые локоны и бледные руки полностью закрывали лицо. Под ней по холодному бетону растекалась лужа согревающей густой крови, под слабым светом факела приобретающая и окрашивающая все в черный цвет. Рядом лежали два как будто бы полупрозрачных пластиковых пакета с человеческой кожей.

— Илья, вези сюда всех. — Крикнул в сторону арки большой мужчина. После пары хриплых смешков последовал шум колес кушетки. Ваню привезли первым.

— Это что за херня? — Илья застыл и не собирался уже идти за Мишей.

— Это Маша, а это хрен его знает. — Кирилл по очереди показал пальцами то на Наташу, то на пакеты.

— Доебли. — Подытожил Ваня.

— Ой, вона сам главный заебщик. Это законы природы, а ты вона лежал и рукой водил. — Забормотал Илья, не зная, кого еще обвинить. Кирилл успокоил юношу, передав факел в руки. Илья опустился на колени и стал внимательно рассматривать мертвую. А за Мишей отправился его брат.

— Как умерла? Как моя Машка? — Слышался хриплый удивленный голос Миши на подъезжающей кушетке. — Что творится?

— Может, радиация? — Предположил Ваня.

— Вона какая радивация. Не знаешь — молчи. Там волосы все выпадают, вона в скелет превращаешься, весь в пятнах. Я-то видал. Радивация! Радивация! — Зло передразнивал Илья Ваню.

— А что тогда? — Не риторически спросил Кирилл.

— Родила! Все как Машка моя. — Громко вздохнул Миша. — Только Машка не так рожала. У нее долго живот рос, как в энциклопедии, 40 недель. А эта за шесть солнц разродилась.

— Или того меньше! — Подтвердил Ваня. — Нет, это даже рядом не похоже. Так не бывает.

— А кто этих городских знает? Дарина вернется, расскажет. — Кирилл не отрывал взгляд от пакетов.

— Похожи на медуз. — Предположил Ваня.

— Что вона за медуз? — Илья не отрывался от девушки. Он видел наполненное кровью розовое лицо, на котором сейчас откроются глаза, несколько раз моргнут, закроются, а потом рот разойдется в улыбке, слегка приоткрываясь, вместе с движениями живота, создавая волну с равномерными движениями груди. Но девушка синела, оттеняя холод бетона, тем самым проваливаясь в мертвый фон для жизни.

— Медузы. Знаем-знаем. Они в море живут. Только у них синие кресты. — Миша обрадовался знакомым словам.

— Они бывают разные. Действительно, живут в море или океане. Они там плавают. — Ваня продолжил объяснять.

— Какие нахер медузы. Здесь нет ни моря, ни океана. Хватит. — Кирилл повысил голос и замолчал, поглаживая бороду над трупом.

— Вона с города может. — На фразе Ильи все замолчали. Ваня боялся сказать еще хоть слово, чтобы не получить в свою сторону волну агрессии. Мишу распирало, но он посчитал неприличными свои комментарии и не стал их озвучивать. Кирилл не находил подходящему объяснения и молчал. Илья же единственный, кто искренне скорбел и оттого был тих.

В тишине прошли полчаса. Мужчины уже расселись по кроватям и не смотрели на окровавленный пол. Нужно было решать, как действовать дальше. Как и где хоронить. Что делать с пакетами.

— Уаа!!! — Уаа!!! — Послышался друг за другом крик. Все вновь обступили кровавое пятно.

— А я говорил, что беременная! — Единственный из присутствующих обрадовался Миша.

Остальные с ужасом молчали, не зная как реагировать на происходящее. А пластиковые пакеты тем временем кричали и катались рядом с трупом матери, постепенно высвобождаясь из полупрозрачной жижи.

— Что за херня? — После долгой паузы начал Кирилл.

— Что-то новое. — С опаской ответил Ваня. — Мы с Мишей будем под факелами смотреть энциклопедии, может, что найдем.

— Я лучше здесь посмотрю. Глянь, оно на глазах растет. — Миша вытаращил глаза, не веря им. — Хоть и сожрет — пускай! Я такую жизнь прожил! И городских видал и девок лапал! Вас только немного жалко. А пускай! И вас не жалко! Это Гнев все, Гнев! Смеялись над дедом — получайте. Адам и Ева к нам пришли свое дело творить.

— Мишаня, подожди, сожрет… не сожрет! — Рявкнул Кирилл, обращаясь к брату.

Прошло еще около получаса. Пока лучевые не могли сдвинуться с мест, события рядом развивались слишком стремительно. Из неживых некогда пакетов последовали неведомые фразы полноценных существ: «Я хочу