Новый Разумный - Артемий Русов

двери оказывались запертыми. Потом были одинаковые переулки, дворы, дороги… И вот он здесь, в бесконечном тоннеле без потолка, еле живой от страха, ужасно голодный, выбившийся из сил.

Всё время кажется, что сзади кто-то есть. Чей-то пристальный взгляд упирается в спину, но когда Витя оборачивается, переулок пуст. Кроме него, здесь лишь завывающий сквозняк. И эта пустота нагоняет жути сильнее невидимого преследователя.

Резко начинает темнеть. Крохотная полоска неба, всё это время дававшая хоть какой-то свет, наливается свинцом. Светлое пятно впереди вновь исчезает.

– Нет, – выдыхает Витя и быстрее переступает ноющими ногами.

Он идет и идет, но свет больше не появляется. Тогда Витя тихо плачет. Из пересохшего горла доносится прерывистый хрип.

Тьма вокруг сгущается. И чем она плотнее, тем труднее двигаться. Кажется, что именно тьма вытягивает жизнь из слабеющего тела.

Раздается раскат грома. Витя вздрагивает. На лоб падает первая капля – настолько тяжелая, что идти становится в два раза сложнее. Вдруг – вторая. Третья.

По асфальту барабанит всё чаще, и Витю уже пригвоздило десятком, сотней холодных крупных бусин. Закрыв глаза, он тяжело поднимает голову, открывает пересохший рот и чуть высовывает язык.

Он еще никогда не пробовал настолько вкусной воды. Капля за каплей падает на обветренные губы, на опухший кончик изжеванного языка, приятно охлаждая его. И вот влаги собирается достаточно, чтобы Витя с усилием сделал глоток. Желудок тут же откликается ворчанием.

Расстегнув гидрофобную куртку, Витя сидит на холодном асфальте и пьет дождь. Он уже забыл об исчезнувшем путеводном свете, о медленно сдвигающихся стенах, о мраке, царящем вокруг, о невидимом преследователе, чей взгляд и сейчас сверлит затылок. Есть только дождь и темное небо, время от времени вспыхивающее и гремящее.

– Ты что здесь делаешь?

Голос – высокий, надменный – совсем рядом. Но Вите кажется, что он звучит только в голове. Видимо, уснул под этим тяжелым, совсем придавившим дождем…

– Эй, мальчик? – вновь слышится тот же голос, теперь удивленный.

– Глеб, – шепчет Витя, – брат, ты здесь. Я нашел тебя…

Кто-то трясет его за плечо. Затем подхватывает под мышки, усаживает.

– Совсем слабый…

– Кто он такой? Откуда? – раздается другой голос, похоже женский.

Витя открывает глаза. Перед ним худое лицо мужчины, освещенное льющимся непонятно откуда бледным светом. Впалые щеки покрыты негустой щетиной, рот приоткрыт, в нем – крупные зубы, глаза – два огромных черных круга. Мужчина громко дышит, вглядывается в мальчика.

– Где мой брат? – чуть слышно и как-то сонно спрашивает Витя.

– А вы были вместе? – Изо рта мужчины медленно выходит пар.

– Он ушел… две недели назад.

– А как зовут твоего брата?

– Глеб.

Лицо отстраняется, уходит в темноту, но крепкие пальцы – Витя только сейчас начинает чувствовать их хватку – продолжают держать за плечи.

– Не дай ему уснуть! – раздается громкий женский шепот. Тогда лицо вновь появляется.

– Смотри на меня, – говорит мужчина. – Мне в глаза.

И Витя смотрит. Он видит сбегающие по широкому лбу капли, видит черные глаза-круги, прямой, белый на их фоне нос, тонкие губы. Что-то кажется странным в этом лице. Будто чего-то не хватает… Спустя мгновение Витя понимает, и страх вспыхивает в груди. Выпучив глаза, он с криком руками зажимает рот, быстро ощупывает нос, щеки, подбородок, ищет на шее – респиратора нигде нет.

– Тише, тише! – Мужчина пытается успокоить его и поднять на ноги, но Витя отстраняется, насколько позволяют тиски чужих рук, и в ужасе смотрит по сторонам. Замечает вновь появившийся путеводный свет. Теперь он совсем рядом, в каких-то десяти шагах. Яркий белый луч подрагивает, отчего тень мужчины то уменьшается, то вырастает.

– Пойдем, – снова раздается женский голос. Теперь ясно: он исходит от этого света.

Мужчина оборачивается, что-то говорит, вновь смотрит на Витю. Тот испуганно шепчет:

– Кто вы?

– Вставай, – вместо ответа строго говорит мужчина и дергает его вверх, но, увидев, как забито сжимается Витя, продолжает уже мягче: – Ты весь продрог и устал. Мы отведем тебя туда, где отогреют и накормят. И… я знаю твоего брата.

* * *

Сидя на мягкой, покрытой белой простыней кровати, Витя чуть покачивается взад-вперед. Руками он цепляется за край, сминая простыню, поджимает скрещенные ноги.

Комната небольшая. Здесь есть лишь старый офисный стул, потерявший свою мягкую обивку, щербатый комод (из трех ящиков имеется один) и эта кровать. Сквозь прорези вертикальных жалюзи на нее падают полоски лунного света.

Сюда Витю привели двое: мужчина и женщина, державшая фонарик – тот самый «путеводный свет». Шли долго. Изможденный, Витя часто спотыкался, но его сразу поднимали, брали за руки справа и слева и вели дальше. Он втайне надеялся, что если притворится, будто потерял сознание, то этот долговязый мужчина его понесет. Но ни одна попытка «лишиться чувств» не увенчалась успехом: начинали трясти, громко звать, пошлепывать по щекам.

Огромный небоскреб, пикой возвышавшийся над остальными зданиями, встретил молчаливо и равнодушно. Его синие прозрачные стены, до блеска отполированные сквозняками, казались броней, облепившей плоть колосса. Он стоял в ночной тиши, мокрый от недавнего ливня, наполовину окутанный тьмой, а наполовину – светом полной луны и сиянием звезд. Млечный Путь отражался от подставленных боков, и казалось, что это свет из многочисленных окон. Казалось, что небоскреб действительно обитаем.

Убежище находилось на двадцать первом этаже. При мысли о том, что придется подниматься по лестнице (ведь всем известно – в Европе уже лет тридцать нет электричества), у Вити потемнело в глазах. Но опасения были напрасны: лифт всё же работал, хоть и полз ужасно медленно.

На этаже Витя насчитал еще шесть жителей. Все худые и крайне изнуренные. У каждого вокруг глаз черные круги. Половина – совсем старики, седовласые, с обвисшей морщинистой кожей, еле двигающиеся. Но и они вышли в коридор, чтобы посмотреть на позднего гостя.

Мужчина, несмотря на Витин голодный вид, сначала повел его переодеться. Заодно, хмурясь и что-то бормоча, осмотрел его раны на локтях и коленях, обработал странной шипящей жидкостью и замотал белой сетчатой тряпицей. Такой метод лечения удивил Витю – мама просто опрыскивала его царапины пенистой штукой из баллончика, и наутро всё заживало.

Одежда, которую мужчина достал из шкафа, оказалась Вите большой. Пришлось закатать штанины и рукава. А вот с ботинками на четыре размера больше ничего сделать не удалось, немного помогли покрепче завязанные шнурки.

Ужин был скромным: бутылка с водой – Витя ее тут же осушил, – банка консервированных бобов (где они взяли такое?) вперемешку с тушеным мясом и хлебец со вкусом картона. Странно было есть такую пищу: обычно всё что хочешь можно приготовить в 3D-печи,