Юрий Нестеренко - Приговор

мордами коней, — попробуем по-другому.

С этими словами я поднял огнебой и застрелил правого дружинника.

Лошади испуганно попятились. Оставшиеся в живых люди схватились за

рукоятки мечей. Но я уже быстро переводил огнебой с одного на второго.

— Уберите руки от оружия. Все равно не успеете.

Они повиновались. Дружинник — поспешно, словно собственный меч

обжег ему руку, рыцарь — подчеркнуто медленно.

— Тот, кто первым скажет пароль, останется в живых, — соврал я.

Несколько мгновений молчали оба, а затем простолюдин, переводивший

взгляд со своего сеньора на мое оружие, торопливо выпалил:

— Сосна!

Признаться, я ожидал чего-нибудь более пафосного. Впрочем, при

грамотно организованной караульной службе пароли меняют регулярно,

пафосных лозунгов тут не напасешься. А Лоис, похоже, все же не такой

рохля, каким его все считали… или дело не в нем, а просто организацией

обороны ведает кто-то из опытных офицеров?

— Он лжет, — тут же презрительно произнес рыцарь, не глядя в

сторону своего подчиненного. — Он не знает пароля. Он придумал это,

чтобы спасти свою жалкую жизнь.

— Знаю! Клянусь, пароль — "сосна"! — настаивал солдат, теперь уже

не отводя взгляда от наставленного на него огнебоя.

— Твой господин говорит, что это неправда, — заметил я. — Кому я

должен поверить — трусу или благородному человеку?

Я выстрелил во второй раз. Солдат опрокинулся на круп своего коня.

— Остались только мы с вами, сударь, — я вновь навел оружие на

рыцаря. — Итак, каков пароль?

— Неужели ты думаешь, что я скажу его тебе? — он был прямо-таки

великолепен в своем презрении.

— Можете не говорить, — согласился я. — Я и сам могу ответить на

свои вопросы. Верить надо, разумеется, трусу, ибо благородный человек, в

отличие от труса, лжет даже тогда, когда ему это не выгодно. И пароль,

соответственно, "сосна". Будь это не так, вы бы не пытались убедить меня

в обратном. Вы бы только порадовались про себя тем неприятностям,

которые меня ожидают, когда я скажу неправильный пароль настоящим

часовым.

От его давешней гордости по поводу того, как ловко он провел

глупого врага, не осталось и следа. Теперь молодое лицо выражало лишь

растерянность и страх, который он тщетно пытался скрыть.

— В таком случае, что тебе от меня нужно? — пробормотал он. -

Кончай скорее.

— Мне нужны ваши доспехи, ваш конь и ваше имя.

Касательно первых двух пунктов ему было нечего возразить — это была

моя законная добыча, но по поводу третьего он вновь начал горделиво

надуваться:

— Я не стану говорить свое имя безродному негодяю, использующему

оружие трусов и подлецов!

— Что касается безродности, то это, в принципе, правда, -

осклабился я. — Но что касается оружия, то я не просто использую его. Я

тот, кто его создал (презрительно сощуренные глаза моего визави

расширились). Да, да. Именнно благодаря мне оно пришло в мир. И за

короткое время отняло уже больше жизней, чем все ваши аристократические

предки за всю долгую историю вашего рода. А поскольку слава рыцарей

зиждется исключительно на убийстве себе подобных, на вашем месте я бы не

слишком задирал нос по поводу собственной знатности.

— Рыцарь убивает в честном бою… — попытался было возразить этот

тип.

— В честном бою?! — рявкнул я, отбрасывая маску саркастической

иронии. — Расскажите это в замках, деревнях и целых городах, вырезанных

до последнего человека. Расскажите это младенцам, насаженным на копье,

как на вертел. Расскажите изнасилованным женщинам с отрезанными грудями

и руками. Только не надо рассказывать это мне! А для того, чтобы

завладеть тайной вот этого, как вы выражаетесь, подлого оружия, ваш

ненаглядный сюзерен Карл, верностью которому вы так кичитесь, пытал

каленым железом маленькую девочку! И если ты только попробуешь

что-нибудь вякнуть про "неизбежные издержки войны"…

— То что? — хмуро произнес он. — В любом случае ты меня убьешь.

— Да, — согласился я, — но я даю тебе выбор. Либо ты сдохнешь тут,

как собака, твое гнилое мясо растащат птицы, и никто и никогда не

узнает, каким был конец представителя достославного аристократического

рода. Не молил ли он о пощаде и не ударился ли вообще в бега, купив себе

жизнь ценой предательства. Но если ты назовешь свое имя, я обещаю, что

твоя родня будет поставлена в известность о месте и обстоятельствах

твоей смерти. Как видишь, это в твоих же интересах, если ты и впрямь так

дорожишь своей пресловутой честью.

— Филипп, граф Трувэль, — мрачно ответил он. — Только тебе будет

сложновато поставить в известность мою родню. Я последний в роду. Мой

отец и оба брата убиты на Тагеронском поле. Вот такими штуками, как эта.

Я тоже должен был быть там! Но отец оставил меня во главе гарнизона

нашего замка. У него были дурные предчувствия насчет этого боя…

— Предчувствия иногда оправдываются, — кивнул я.

— Моя сестра наложила на себя руки, узнав, что та же участь

постигла и ее жениха. День свадьбы уже был назначен… Моя мать еще

жива, но после всего, что случилось, она повредилась в рассудке, — он

помолчал несколько мгновений и добавил: — Как же я мечтал встретить

того, кто придумал это оружие…

— Твоя мечта сбылась. Надеюсь, ты доволен. Слезай с коня.

Он покорно повиновался. Из него словно вышибли некий стержень, на

котором держалась воля к сопротивлению. Я велел ему бросить на землю меч

и снять доспехи. Посмотрел оценивающе на его сапоги (обычные кожаные, а

не железные башмаки-солереты, в которых не очень-то походишь по горам),

но мне они, пожалуй, были маловаты.

— Сидел бы ты в своем замке, — заметил я, глядя, как он распускает

ремни и шнуровки своих лат. Придется ведь сейчас, впервые в жизни,

проделывать то же самое в обратном порядке… — Но нет. После всего, что

случилось с остальными Трувэлями, ты тоже поперся воевать. Знаешь, чем

человек отличается от крысы? Если крыса видит, что ее сородич, а тем

более — несколько ее сородичей, сделали некую глупость и в результате

погибли, она ни за что не станет дублировать их поведение. Но человек -

нет. Человек будет повторять ту же самую глупость со все большим

остервенением. Люди, в отличие от крыс, необучаемы.

Он уложил последнюю железяку на землю и выпрямился.