Юрий Нестеренко - Приговор

этом прямого столкновения и постепенно отступая без потерь все выше и

выше. Представлялось совершенно невозможным, чтобы носильщики бочонков с

порошком, начав восхождение с самого низа, смогли в таких условиях

донести свою ношу до цели. Однако, даже если бы им это удалось, их

взорам предстала бы пропасть и поднятый мост на той стороне.

Но самая главная проблема была даже не в этом. О ней не судачили в

"Когте", ибо о ней, помимо Ришарда и нескольких его особо доверенных

подчиненных, знал только я.

У Йорлинга просто-напросто не было больше порошка.

Ну, точнее говоря, несколько фунтов у него еще оставалось.

Возможно, два-три десятка, или даже чуть больше. Но произвести новые он

не мог. Прежде, чем покинуть Норенштайн, я, разумеется, привел заслонки

смешивающей машины в нерабочее положение. Она по-прежнему могла выдавать

на выходе смесь, но — из бесполезных, лишних ингредиентов.

И, очевидно, поэтому в нескольких ярдах от того места, где я сидел,

к стене трактира было пришпилено объявление. Надо полагать, посланцы

Йорлинга ездили по всем дорогам с целыми пачками таких, веля хозяевам

постоялых дворов и гостиниц вывешивать их на видном месте. Объявление

возвещало о крупной награде за поимку "алхимика Дольфа, он же именуемый

Бертольд", разыскиваемого "за злокозненное мошенничество и воровство".

Ай, молодец, Ришард. Смекнул, что если объявить розыск "за измену" и

даже за убийство, то у йорлингистского изменника в лангедаргском краю

сразу найдется немало сочувствующих. А если вменить в вину "чернокнижие

и колдовство", добычу может перехватить церковь, да и риск самосуда

слишком велик. А воров и мошенников не любит никто, но и ненавидят тоже

не до истерики.

Вопреки обычному формату такого рода объявлений, ловить меня

следовало исключительно живым. За мертвого награда не полагалась.

Тем не менее, я спокойно сидел рядом с этой афишкой и слушал

разговоры в зале. Во-первых, абсолютное большинство посетителей трактира

не умеют читать. Во-вторых, у меня нет особых примет, и под то описание,

что изложено в тексте, можно подвести чуть ли не любого взрослого, но не

старого мужчину с темными волосами. Более того — в войске Йорлинга я

брился, а сейчас оброс и выгляжу старше. У меня быстро растет борода;

мне это никогда не нравилось, но вот теперь пригодилось. В-третьих, в

этих местах любые йорлингистские указы и объявления встречаются без

энтузиазма, хотя, впрочем, на это закладываться уже не стоит — сумма

вознаграждения для многих перевесит их грифонский патриотизм.

То, что преступника может сопровождать девочка, в тексте тоже было

упомянуто. И ее также следовало задержать. Правда, ее приметы

указывались совсем уж расплывчато — "лет от 11 до 14, волосы черные". И

все. Оттого, очевидно, специально было подчеркнуто, что хватать ее

следует только вместе с Дольфом-Бертольдом — иначе ретивые охотники

переловили бы половину детей женского пола в Империи. Имя девочки

осталось для йорлингистов неизвестным.

Ну что ж, Ришард. Ты сделал все, что мог. Теперь моя очередь.

И вот уже вторые сутки я мерз в засаде возле горной тропы. Накануне

мимо прошла группа простолюдинов в кожаных доспехах, но я пропустил их,

не выдав себя. Во-первых, их было больше, чем стволов в огнебое. А

во-вторых, такого не пустят дальше казарм. К Лоису в этом обличии не

подобраться.

А наутро началась эта чертова метель, превратив мое и без того не

слишком комфортное сидение в сущий кошмар. И главное — в бесполезный.

Никто не поедет наверх в такую пору…

Я в очередной раз переменил позу, вытягивая затекшие ноги,

пошевелил замерзшими пальцами в сапогах. Затем вновь безнадежно

посмотрел на дорогу внизу — и замер.

По дороге поднимались трое всадников. Здесь она была еще достаточно

широкой, так что они ехали рядом, а не друг за другом. В центре — рыцарь

в латах. Двое других — в простых кольчугах, очевидно, дружинники.

Отлично. То, что надо.

Я вновь скрылся за камнем, еще раз проверил огнебой и принялся

ждать. Наконец сквозь завывания ветра до меня донесся перестук копыт. Я

выждал еще немного, пока с моей позиции не стали видны над камнем

верхушки их шлемов.

— Стойте! — крикнул я. — Пароль?

— А кто ты такой, чтобы спрашивать у меня пароль? — откликнулся

надменный, хотя и слегка охрипший голос. Надо полагать, рыцарь. Шлемы,

тем не менее, остановились.

— Стража его светлости герцога Лоиса! — ответил я. Нет сомнения,

что таковая и в самом деле стережет подступы к Блюменралю. Но не здесь,

а еще выше.

— Я не имею привычки разговаривать с камнями, — насмешливо

откликнулся рыцарь. — Покажитесь, посмотрим, какая вы стража.

Ну ладно, делать нечего. Я поднялся в полный рост и стал виден им

где-то по грудь. Огнебой я держал опущенным, и его они за камнем не

видели. Не видели они и того, что другого оружия у меня нет. Меч

Гринарда пришлось продать, точнее, обменять у кузнеца на заказанные мною

предметы. Кузнец, вероятно, был удивлен и таким заказом, и такой формой

оплаты, но вопросов задавать не стал…

— Это все? — насмешливо скривил губы рыцарь, с недоверием

разглядывая мое одеяние. Впрочем, горцы и в самом деле нередко носят

зимой нечто подобное. Забрало рыцаря было поднято, и я хорошо видел

молодое лицо — ему было не больше двадцати пяти. — И ты хочешь, чтобы я

поверил, будто дорогу охраняет один-единственный часовой? А что будет,

если мы просто поедем дальше?

— Вас застрелят мои товарищи, — невозмутимо ответил я. — В эту

самую минуту вы на прицеле их арбалетов.

— Пусть покажутся, — потребовал рыцарь, тщетно оглядывая склон в

поисках убежища стрелков. Действительно, столь хорошего укрытия, как мой

камень, поблизости больше не было. Хотя в горах, да еще в плохую погоду,

можно чуть не в упор смотреть на какую-нибудь щель и не видеть ее.

— Только после того, как назовете пароль, — стоял на своем я. — Мы

не выдаем наши позиции неизвестно кому.

— Тогда сперва назови отзыв.

Я мог бы продолжать спорить, что отзыв — на то и отзыв, что

говорится после пароля, но уже понял, что идея узнать пароль самым

простым способом провалилась.

— Ладно, — сказал я, выходя из-за камня на дорогу прямо перед

мордами коней, — попробуем по-другому.