Томас Диш - Щенки Земли

— Имя — Шварцкопф, мистер. Бруно Шварцкопф, глава КРС здешних мест. Мы занимаемся репатриацией этих проклятых любимцев. Ну, старушка Роки, пойдем-ка домой. Ты ведь знакома с моими взглядами на обнюхивание чужих псов. — Он рассмеялся, как мог бы рассмеяться бык, если бы умел.

Так этот жалкий, бесформенный коротышка и есть Динго! Столько лет ужаса — и вот передо мной оказалось нечто не более страшное, чем генетический вывих. Я позволил охватившему меня гневу расцвести во всей своей красе.

— Вы Роксане не Господин, и она не пойдет с вами.

— Что за дурь ты несешь!

— Бога ради, — взмолилась Роксана, — я должна пойти с ним.

Однако ее тело не противилось моим усилиям; она не могла пошевельнуться от страха. Я поднял ее на ноги, оттолкнул себе за спину и поднял с земли топор. У меня не было сомнения, что один лишь вид топора заставит его дать тягу.

Он широко улыбнулся:

— Кто же ты, парень? Уж не чертов ли любимец? Говори!

— Динго! — крикнул я с вызовом. — Защищайтесь.

Бруно завел руку за спину и настроил аппарат, пристегнутый заплечными ремнями, который был примерно того же размера, что и наши рюкзаки. Затем полез через пролом в заборе, помахивая длинным гибким удилищем.

— Топоры! — глумливо изрек он. — Следом, как известно, будут изобретены лук и стрела.

Я шагнул ему навстречу, как только он перебрался на нашу сторону. Мой топор был наготове, и убийства, как говорится, жаждало сердце мое. Левой рукой я оперся о металлический остов рухнувшего пилона, потому что колени плоховато слушались меня. Должен сказать, что обычно я не наблюдал за собой такой слабости в подобных обстоятельствах.

Легким движением Бруно хлестнул удилищем по пилону. Произошла вспышка, и в голове у меня все пошло кругом.

Я уже сидел на земле. И сквозь туман полуобморока с трудом разглядел над собой темнозубую ухмылку Бруно. Схватив топор, я в бешенстве замахнулся, но мое оружие впустую звякнуло по пилону.

Он снова стегнул удилищем. Удар пришелся по левому колену, отозвавшись болью во всем теле. С моих губ сорвался крик.

— Полезная штуковина, а, Джек? Особенно для кровообращения. Если интересуешься механикой, сделать ее — пара пустяков. Это шест погонщика. Вообще-то такие применяют для крупного рогатого скота, но на более мелких животных они срабатывают даже лучше.

Он хлестнул еще раз, прочертив линию боли по моей шее. Я снова завопил — сдержать крик не было сил.

— Удилище — моя идея. Оно удобнее пик.

Он поигрывал кончиком своего оружия на моей правой руке. Каждый клочок остававшегося у меня сознания сосредоточился именно здесь. Я сжимал топорище, пока боль от сжатия не пересилила вспышки боли, на части разрывавшей все мое тело, — пока сознание не оставило меня.

Очнувшись (через несколько секунд? или минут? не знаю), я услыхал истерический смех Роксаны. Бруно разделался с ней. Зазвенел голос Жюли — такой высокий, что я едва узнал его:

— Не подходи! — А потом еще резче: — Не подходи к моей дочери!

Раздалось шипение разлетавшихся искр, и послышался вопль Крохотули.

— Белый Клык! — закричала Жюли. — О, Господство, Белый Клык!

Она звала меня моим именем! Ей был нужен не Каддлис, не Прометей, а Белый Клык!

Я вскочил на ноги; топор был теперь просто продолжением моей руки. Я чувствовал, как никогда прежде, даже будучи на Сворке, заново возродившуюся и вполне осознанную, абсолютную уверенность в себе. Мое тело было живым пламенем. Банзай!

Бруно перестал мучить Крохотулю и сгорбился над Жюли. Он услыхал, как я приближался по обломкам, и повернулся как раз в тот момент, когда топор уже опускался на него. Сокрушительный удар рассек его грудную клетку.

У меня не было намерения проливать кровь. Я не мог на это осмелиться. Мне лишь хотелось вдребезги разнести силовой блок, укрепленный у него за спиной.

Из раны на груди Бруно хлестал жуткий поток крови, густой и пьянящий. Топор, который я все еще держал в руке, был в крови. Все это было ужасно. Никогда прежде я не видел истекающего кровью подобным образом. Это было в тысячу раз хуже того, что я когда-то сделал с Плуто или Святым Бернаром.

Это было ужасно! Кровь.

Содрогаясь от начавшейся рвоты, я рухнул рядом с Бруно. Последнее, что я помню, — залитое слезами лицо Роксаны, бросившейся к падавшему телу Динго.

— В эти дни оп/БЛЯМС/асности и п/БЛЯМС/отенциалъной возможности…

Как только диктор произносил «п», из репродуктора вырывалось ужасно трескучее /БЛЯМС/!

Толпа ревела.

Со связанными руками и ногами я извивался на заднем сиденье, стараясь устроиться так, чтобы лучше видеть.

Мы ехали по городской улице со скоростью не более восьми километров в час сквозь такое скопление Дингов, что мне сразу же захотелось снова потерять сознание, — от них исходил ужасный запах.

— Да, п/БЛЯМС/отенциалъная возможность! Еще одна надежда на п/БЛЯМС/обеду Войск Самоиндукции! Само п/БЛЯМС/ровидение п/БЛЯМС/редоп/БЛЯМС/ределяет ее и…

Голос диктора, который доносился из металлического рупора, установленного на капоте джипа, потонул в нараставшем звучании гимна, подхваченного роем окружавших нас Дингов; он понесся дальше по маршруту нашего парадного выезда, вырываясь из новых глоток и становясь все сильнее:

Диод! Триод!Верховный Катод!Сотней ампер дай заряды сердцам!Нашими омами свет дай домам!Ярким накалом твоих мощных ламп!Пока мы поем эту одуПобеде,Наставник ты веры народаВ победу!Гайдар в нашей трудной дорогеК победе!Ура!

Хотя Жюли тоже была на заднем сиденье, вооруженный Динго между нами отбивал всякое желание разговаривать, то и дело тыча нас прикладом своего карабина. Я взглядом задал ей более всего беспокоивший меня вопрос: что с Крохотулей? Но Жюли только страдальчески пожала в ответ плечами и отрицательно покачала головой.

— Куда мы едем? — спросил я конвоира. В ответ он снова ударил меня прикладом под ребро. — Где мы сейчас? — Видимо, приклад тоже не имел об этом понятия. Я погрузился в философическое молчание.

По окончании исполнения гимна громкоговоритель возобновил свою патриотическую какофонию:

— Но мы должны ухватиться за эту п/БЛЯМС/отенциальную возможность! П/БЛЯМС/отоки крови и п/БЛЯМС/ота, тяжкий труд и слезы — только такой п/БЛЯМС/латы история требует от нас…

Какая-то женщина выскочила из бесновавшейся толпы, сквозь которую джип пробивал себе дорогу, словно бульдозер. Она швырнула мне в лицо букет цветов и бросилась к машине. Вцепившись в нее что было сил, женщина стала целовать меня, выкрикивая между поцелуями: