Дмитрий Колесов - Однажды в СССР. Повесть вторая: «Как верили в себя...»

Если бы можно было сейчас умереть, я бы это сделал без колебаний, но мне предстоял более сложный процесс — опять встать вровень с этими парнями, моими друзьями. Заслужить их уважение, так как простить, они меня уже простили.

И я впервые, за весь разговор, поднял глаза от пола. Не знаю, что пацаны в них увидели, но Костян одобрительно хмыкнул, Димка расцвел своей доброй улыбкой, а Колян подмигнул и продолжил:

— Дело обстоит таким образом, Федула заберут в лягавку по старому делу и задержат там суток на пятнадцать, минимум. На столько он там им наработает, с гарантией. Мы, на это время, залегаем на матрасы… В Крымских горах и пусть шакалы Марата нас поищут. Законник деньги взял из общака, вместе с тобой потратил на товар, а возврата с наваром все еще нет и на нем повис должок. Будет сейчас, как уж на сковородке вертеться, так ему деньги срочно будут нужны. Поэтому бабки, в счет долга, у тебя возьмут без задержки, товар отойдет Федулу. И после его реализации, он рассчитается с тобой. А Марату будет не до нас, ему придется делать лыжи и от законной власти, и от криминальной.

— И кто такой расклад оформил, — поинтересовался я.

— А ты как думаешь? Кто одним выстрелом убирает конкурента, учит зазнавшегося лопуха, делает должниками всех нас и существенно пополняет общак? — усмехнулся Колян.

— Неужели Федул… — и я замолчал.

— А кто же еще, — подтвердил Костян, — старый волк с крепкими зубами. Акела против Шерхана с шакалами Табаки.

«Никак, Костя стал читать новую книгу сынишке, — подумалось мне, вместе с нахлынувшим чувством облегчения, — все-таки Федул не сука. Гад хитро выделанный, но не подонок».

Уже рано утром, мы были далеко в горах. Подъемы и спуски, спуски и подъемы. Ай-Петри, Роман-Кош, Чатыр-Даг, Кара-Тау, наш поход проходил по самым высоким пикам Крымских гор. Пусть их высота едва превышала полторы тысячи метров и маршрут Димон выбирал оптимальный — мне было очень тяжело. Тяжелее остальных и после ужина я вырубался в своем спальнике, который бросал на любое более-менее подходящее место. Даже, незамеченные мною камни или ветки на месте ночлега, не могли пробудить мне от крепкого сна. А с рассветом опять в путь. Все тяжелые, суицидные мысли вытекали из меня с потом и жиром. Через неделю я стал замечать отстраненное величие окружающих нас древних скал, красоту заката и восхода солнца в горах, непередаваемый вкус воды из горного ключа… А когда мы спустились в поселок Малореченское, по долине одноименной горной речушки, то мне стало казаться, будто в мире нет ничего лучшего этого галечного пляжа, теплого моря, терпкого домашнего вина и конечно, верных друзей рядом.

Это подтвердил вывод Костяна:

— Вот вертимся, чего-то добиваемся, чтобы как у всех и даже лучше, а потом оглянемся вокруг и…

— Точно, что имеем не храним, — согласился Колян, — из нас только Димон возвратился к истокам, так сказать. И это было правдой.

Федул числился кочегаром городской теплосети. Он работал в кочегарке топящей углем и расположенной в подвале жилого дома. Вернее числился там, а подкидывать уголек в топку было кому — для этого хватало малолеток увлеченных уголовной романтикой. Здесь их Федул подкармливал, прилично одевал и забивал безнадзорным пацанам головы баснями о благородных ворах и жестоких судейских. Грел, одним словом, а малые были у него на посылках и для других мелких поручений. Готовые за него в огонь и в воду. Однако от уголовщины он их ограждал, наверное считал, что всему свой срок или каждому срок, в свое время. Работа сутки трое вполне устраивала, как его самого, так и надзирающую за ним милицию. Поэтому, почти все время, он проводил на рынке, где разруливал, по понятиям, множество уголовных дрязг и серьезных претензий возникающих у блатных друг к другу. Что и было ему положено, как смотрящему свободного города Ялты.

Все переговоры и расчеты Федул проводил в бытовке грузчиков, где кроме второго входа со стороны мясного отдела, было еще окно выходящее за пределы рынка. Прыгнули в окно жиганы и уже оказывались вне рынка или выскочили в мясной отдел и смешались с покупателями. Ищи свищи ветра в поле. Я подозревал, что у него была не одна такая переговорная точка.

Федул не наглел и на конфликт с администрацией рынка никогда не нарывался, а потому директор мирился с наименьшим из зол. Как он считал. Милицию такая дислокация смотрящего тоже устраивала, так как стукачей на рынке хватало и потому лягавые полагали, что держат все под контролем. Однако ситуации, где ты знаешь, что я знаю, что он знает… это вряд ли было возможно.

Когда пацанчик лет десяти, дернул меня за рукав и сказал, зыркая глазенками по сторонам:

— Крученный, Федул тебя ждет на рынке. Сейчас.

— Где он там будет?

— Если поторопишься, найдешь его у амбалов.

— Передай, что иду и на тебе на морожку, — и я дал малому монетку полтинника.

Которую тот с достоинством принял и я был уверен, что он не побежит покупать себе мороженное, а принесет все до копеечки в кочегарку, на справедливый дележ. Федул учил их крепко.

Все наши действия были заранее оговорены, поэтому войдя на рынок мы не тратили время зря. Костян пошел к окну выходящему на улицу, Димон и встретивший нас Ленчик отправились в мясной павильон, а мы с Коляном двинули ко входу в бытовку. Где нам преградили путь два быка, а третий остался стоять чуть в стороне.

— Че надо, — нагло прогундосил один из них, обращаясь к Коляну, — тебя сюда не звали.

И упал на землю судорожно пытаясь вдохнуть воздух, выбитый из дыхалки коротким и точным ударом Николая. Второй дернулся было к нему, но уже я с лета забил ему гол… между ног. Курс молодого бойца, преподанный мне в горном походе, дал свои плоды. А когда бугай начал подвывать переходя в крещендо, я наступил ему туристским башмаком «Цебо» на харю.

Весь ужас и стыд последнего месяца переплавился у меня в холодную ненависть и я знал, что именно эти твари довели меня до грани. До той черты, где человек перестает отличаться от скотины и я им этого не прощу. Никогда.

Засуетившегося третьего, остановил Колян, когда обратился к нему спокойным голосом:

— Земеля, тебе нужно было привести Крученного к Федулу? Так в чем дело, веди. Вот он. А эти… они просто посторонние. В Ялте пацаны сами решают свои проблемы. Не так ли?

Когда парень, не хотя, кивнул головой, Колян еще раз шепнул мне на ухо:

— Федул с Маратом будет не один, пусть пересчитает деньги и скажет: «Мы в расчете». Будут юлить — вступай в бой без раздумий и разговоров, мы с Костяном тебя прикроем.

Меня потряхивало, но в меру — поход устроенный мне, в Крымских горах, этими шкафами — Костяном и Коляном, оказывал свое положительное влияние. Мне казалось, что хуже тех испытаний, которые выпали мне в последний месяц, как моральных, так и физических — просто не может быть.