Юрий Нестеренко - Приговор

до какого-нибудь тепла, — сказал я вслух, обхватывая себя за плечи. -

Жечь костер здесь слишком опасно — ночью в редком лесу он будет хорошо

заметен издали… да и валежника тут негусто…

— Ты знаешь, куда идти?

— Не имею понятия, — признался я. — Можно для начала вернуться на

тропу. Правда, мы от нее уже далеко, а кроме того, я не уверен, что те

типы уже прекратили поиски…

— Пока дойдем, прекратят. А если и нет, полагаю, что сумею заметить

их раньше, чем они нас, — заявила Эвелина. — Ночью я, правда, не

охотилась, но они — тем более. И всадника всегда видно с большего

расстояния. Ну и, наконец, их четверо — как раз по числу стволов, -

жестко закончила она.

— Спасибо, что напомнила! Надо перезарядить верхний ствол.

Эвьет терпеливо ждала, пока я перезаряжался. Я посмотрел на ее

босые ступни с поджатыми пальчиками, стоявшие на мерзлой земле.

— Давай отрежем пару больших кусков от твоей шкуры, — предложил я.

— Завернешь в них ноги.

— Не надо, — покачала головой она. — Сверху холод переносится хуже,

чем снизу.

— Это верно, — согласился я, — если точек, чувствительных к

прикосновению, меньше всего на бедре и сзади шеи, то точек,

чувствительных к холоду — на подошвах.

— Рада, что своим примером подтверждаю выводы науки, — поежилась

Эвьет и переступила с ноги на ногу.

— Я могу понести тебя, — сделал я еще одно предложение. — Сядешь

мне на плечи и…

— И нас будет видно почти так же, как всадников, — не дала мне

закончить Эвелина. — Если что, не сможем быстро залечь. Да еще от веток

уворачиваться. К тому же тебе и без того есть, что нести. Ничего, Дольф

— ты же знаешь, я закаленная. Здесь холоднее, чем обычно бывает зимой в

моем лесу, но вполне терпимо. Это только стоять плохо, а пойдем -

согреемся. Тропа в той стороне, — уверенно указала она.

И мы пошли по ночному лесу — точнее, почти побежали, пытаясь

поскорее отогнать проклятый холод. Я нес сумки, Эвьет — седло и прочую

сбрую. Но, не успели мы преодолеть так и пару сотен ярдов, как девочка

вдруг остановилась.

— Что случилось? — обеспокоенно спросил я. — Ты не поранилась?

— След, — мотнула головой она. — Под моей ногой.

Обе ее ноги были в этот момент в густой тени — даже опытный

следопыт, пользующийся лишь зрением, ничего не разобрал бы в таких

условиях, а я и подавно.

— Какой след?

— От сапога, — Эвьет повернулась, переставляя на месте свою правую

ногу. — Он шел туда, — она махнула рукой в направлении, почти

перпендикулярном нашему курсу.

— Он?

— Судя по размеру обуви, это взрослый мужчина, — Эвьет шагнула

влево, пошарила ногой по земле, затем проделала то же справа от

невидимого мне следа. — Шел один, — она вернулась на прежнее место и

медленно двинулась вперед в новоизбранном направлении, обследуя чужие

следы собственными ступнями. Отпечатки остались в мягкой грязи, которую

затем сковало холодом — условия для изучения были идеальными, если,

конечно, не принимать во внимание необходимость топтаться босиком на

замерзшей земле.

— Идем, — сделала вывод Эвелина.

— Думаешь, его следы приведут нас к жилью? Но он мог идти как раз в

противоположную сторону — на охоту или…

— Дольф, ну неужели я бы об этом не подумала? Если бы это было

только начало его похода, он бы шел широким уверенным шагом. А он

практически плелся, шаркая ногами. Видимо, сильно устал. Значит, это уже

конец путешествия, и жилье должно быть недалеко.

— А может, это дряхлый старик?

— Такой тем более не отойдет далеко от жилья.

— Логично, — признал я. — Но мы не знаем, что это за тип. Не

хотелось бы прийти по его следам прямиком в разбойничье логово.

— С чего бы разбойнику разгуливать одному, да еще вдалеке от

больших дорог? Да и лес здесь какой-то неразбойничий. Деревья редко

растут, засады делать неудобно. К тому же у разбойников нет огнебоя, а у

нас есть. Ну что, мы пойдем, или будем мерзнуть тут?

— Убедила, — согласился я, и мы пошли по следу — то есть пошла,

конечно, Эвьет, а я следовал за ней.

Минут через сорок наш путь закончился неожиданным для меня образом.

Я предполагал, что след выведет нас к границе леса. Но лес по-прежнему

тянулся во все стороны, насколько хватало глаз — а прямо перед нами

чернела в тени деревьев широкая приземистая изба под бревенчатой крышей.

Не то дом лесничего, не то охотничья хижина местного феодала — а

возможно, что строение совмещало обе функции, и в дни господской охоты

лесничий должен был предоставлять здесь приют своему сеньору и его

гостям. Света в узких, больше похожих на бойницы окнах не было, что

совершенно не удивляло, учитывая время суток.

Однако, подойдя ближе, мы убедились, что дело тут не в позднем (а

точнее, теперь уже слишком раннем) часе. Дверь была полуоткрыта, что,

конечно, совершенно невозможно в обитаемом жилище зимой. Видимо,

все-таки охотничья хижина, подумал я. Ну что ж, так только лучше. Дом,

конечно, промерз насквозь, и для того, чтобы его протопить, придется

потрудиться — зато не придется никого будить и убеждать впустить столь

подозрительных путников, как мы. Да и лишние свидетели нам теперь едва

ли требовались.

Все же перед входом я на всякий случай обогнал Эвелину и вытащил

огнебой. На пороге я немного подождал, прислушиваясь, затем сунул голову

в непроглядную темноту дома. Холод и полная тишина, ни малейших

признаков жизни. Я сгрузил свои сумки внутрь через порог, вытащил из

котомки специально припасенную для таких случаев промасленную тряпку,

намотал ее уже опробованным способом на меч и попросил Эвелину высечь

огонь для этого импровизированного факела. Когда тряпка загорелась, я

вошел в комнату и двинулся в обход оказавшегося довольно большим

помещения, приближая пламя (но не слишком сильно, конечно) к стенам и

предметам нехитрого убранства. Так, печка — очень хорошо, это нам сейчас

нужно в первую очередь… и даже дрова уже заготовлены, прямо подарок

судьбы… большой, грубо сколоченный стол и скамья рядом с ним… еще

одна, покороче… какой-то здоровенный ларь в углу… медвежья шкура на

полу — вот кто, значит, тут водится, учтем… кровать, накрытая еще

одной шку… ах, черт.

Из-под шкуры — а точнее, из-под косматой шубы — в свете факела