Александр Гейман - Чудесный альбом (стихи)

В белый камень волна бьет.

Как тогда, золотист песок.

И сосна, как тогда, растет,

И под нею воды ток.

Тот же камень, и берег тот.

Здесь ждала ты, и я - там.

Но протек миллион вод,

И река не совсем та.

11.08.92

3.

Какой луны я ни касаюсь,

Какой звезде ни ворожу,

Я лишь тебя понять пытаюсь

И лишь тебя, как Бога, жду.

Весенней полночью цветочной

Или в промозглый плеск дождя

Мой неизменный, одиночный

Дозор напрасен - нет тебя.

А там и день, - и то же днями,

Они пусты, лишь груз забот,

Как гордо вскинутое знамя,

Проносит мимо пешеход.

Мир огражден нуждой простою.

Так, может быть, твои пути

Неуместимы - за чертою,

Которую не перейти?

Но нет, - тебе дано явиться,

Стопой опавшие листы

Примять и в водах отразиться,

Но ты не то, - так что же ты?

Ты Бог? Ты музыка? Едва ли.

Но ты близка и ты сродни,

От той же ласки и печали

И то же чудо, что они.

Твой образ, милый и неясный,

Твой свет средь будней на земле

И ободренье в миг ненастный

Как след дыханья на стекле.

Какое обрести рожденье,

Каких веков какую речь

Познать тебе в благодаренье

И именем каким облечь?

Пустыни ль Азии измерить

Китайским шелковым путем,

Слагать ли саги - иль в пещере

Спасаться майи в слове "Ом"?

Иль посредине царств великих

Держать во взглядах тысяч глаз

Венец верховного владыки

И все отвергнуть - как соблазн?

Я так и делаю - да сгинет!

И мира вещего душа

Лучится небом лунно-синим

И золотая хороша.

Да, так красиво. Но свиданья,

Но осязаемого днесь

Мне не дано, - лишь только знанье

И упованье, что ты есть.

И если я тебя встречаю,

Как между нами повелось,

В тех, может быть, долинах рая,

Где лишь беспамятно я гость,

То просыпаюсь - и тоскую,

И вновь утешен, и вхожу

Не отстраняясь в жизнь мирскую,

Но лишь тебя, как Бога, жду.

25.02.1992

* * *

Луна и ветер - вот и сказка.

Пустыня ночи не пуста,

По ней крадется зевота,

К прохожим подступает с лаской

И тянет сонных к топи вязкой

Под байки баюна-кота.

Кот с зевотой во сне из топят:

Они их сновиденья копят,

А после делят в тишине:

Вон то - тебе, а это - мне.

Потом колоду достают

И дуются на сны в картишки;

Баюн, конечно, первый плут,

А зевота - второй плутишка.

Недолго дружба - вот уж вопли,

Дерутся, кровь из носу, сопли,

Визжат, сошлись на кулаках,

И высоко летят над ночью

Мяуканье и шерсти клочья

И застревают в облаках.

Меж тем в полночных чердаках,

Домком закрывши, домовые,

Ныряют в щели духовые,

Во три погибели ползут,

На теплых кухоньках вылазят

И по кастрюлям безобразят,

Что повкуснее, то крадут,

А после в спальные идут

И женок, спящих на спине,

Легонько тискают. Оне,

Проснувшись, будят мужика,

Что пьяно давит храпака.

Жена его трясет, ругает,

А он в ответ только моргает,

Он пуще прежнего храпит

И дела делать не хотит.

Но слышны скрежеты ночные,

Уж это, верно, водяные

- Водопроводно-трубяные

Застряли где-нибудь в кранах;

А все их понт - ходить в штанах:

Штаны за трубы зацепляют

И вой и грохот вызывают.

Эй, водяной, снимай штаны

Кончай выламывать краны!

Луна и ветер. Ночь все длится,

Кто спит давно, кому не спится.

Уж снова пели петухи.

И в час, как начались стихи,

Пока автобусы тихи,

В окно не гонят вони свинской,

По улице Екатеринской,

Дом не скажу, в квартире два

Всея окрестных ведьм глава,

Капиталина Алексанна

Встает с пролёжана дивана,

Идет на кухню чай варить,

Который высосет пиит,

Которого за то поносит

И в день три раза костерит,

Что редко мусор он выносит,

Что в кои веки моет пол,

Что зря бумагу переводит,

Что только шлюх домой приводит,

А себе бабу не нашел,

Что записался в кришны-вишны

И много спит, но мало ест,

Спектакль, излюбленный окрест,

Который слушает подъезд,

Которому все это слышно.

Но это днем, а ночь покамест,

В губернском городе на Каме

Вовсю летают светляки,

И та, что поднялась с дивана

- Капиталина Алексанна

Газ кормит пламенем с руки.

И змей идет и пламя лижет,

Шипит, когда водой обрызжут

И в дно стучится, - кстати, знай:

Это Горыныч греет чай,

Это в его открытый рот

Давно воткнут газопровод,

Горыныч дух свой испускает,

А люди пользу извлекают.

Меж тем, какой-то водяной

Забрался в чайник с головой;

Ему смешно, ему тепло,

Но вот, как в пекле, припекло,

И ну метаться, ну греметь,

Стонать и в дырочку свистеть!

А так и надо глупый бес:

Зачем ты в чайник наш залез?

Но к делу - уж пора чифир

Варить чернее черных дыр.

И то - вот кружка, вот трава,

Какой вся Индия жива,

Вот кипяток бурлящий льют

И - пауза на пять минут.

Есть - иностранки родовитой

Чужих кровей, чужих краев

Цветок восходит духовитый

И славит царствие свое.

Он ароматы расточает,

Он многих, многих приучает

В своих владениях не спать

И много власти получает,

И посылает выкупать

Себя втридорога. "Желать и пить меня!" - его закон:

Не так уж безобиден он.

Но что тем часом наш пиит

Заглянем - неужели спит?

Вот чей-то голос... томный взгляд...

Смех раздается... так не спят!

Ба, это ведьмочки гостят!

Вон та, что к левому колену

Приткнула задик - это Лена,

А на колено на друго

Уселась толстая Марго.

Теребят волосы, хохочут:

Поближе придвигают грудь

Такую, что её куснуть

Беззубый только не захочет,

А наш герой хотя и глуп,

Но кой-какой имеет зуб.

Тут мамка с чаем: Ах вы, бляди!

Ужо я по голяшкам вас!

Таки пробрались на ночь глядя!

А девки - что ж, не первый раз,

Скорее помело седлают

И с визгом в форточку сигают.

К сему простое назиданье:

Где девки - нет стихописанья.

Луна и ветер - вот и сказка.

Пустыня ночи не пуста.

Сама рождает темнота

И сновиденья, и опаски,

И байки баюна-кота.

А Ветер Ветрович все дует,

Как будто выступил в поход,

Как будто кто его колдует

Или он с крышами враждует,

Или корабль какой несет.

И ночь покорна его власти,

Полощет, парусно-туга,

Звенит железо, стонут снасти...

И закогтив, добычу ясти

С луны принюхалась Яга.

Но фиг тебе и два фига!

2.06.1994

* * *

Мы всходили по серебристому небу.