Евгений Лотош - Серый туман

— Кажется, выбора у меня и не осталось, — произносит она. — Но ведь ты со мной, да?

— Разумеется.

— Тогда согласна.

— Вас что, силой… — голос мужчины в пальто внезапно обрывается, когда четыре тела безвольными мешками падают в осеннюю грязь. Наталья дергается.

— Они… умерли? — с ужасом спрашивает она.

— Нет, разумеется, ничего серьезного. Кратковременная потеря сознания. А когда придут в себя, то забудут последние минут пять. Эффект побочный, но иногда весьма полезный.

— Да уж, совсем ничего серьезного. Совсем ничего… — в смехе девушки слышатся истерические нотки. Джао слегка встряхивает ее.

— Соберись! — в его голосе скрежещут командные нотки. — Нам пора отправляться.

— Куда?

— На Базу. Знакомиться с народом на небольшом банкете в твою честь, а также вводить тебя в курс дела. Добро пожаловать, Суоко ты моя бедная.

— Суоко?

— Помнишь старую японскую сказку, где леший девчонку в дремучий лес завел? Ты сейчас вылитая она: маленькая, одинокая, несчастная и перепуганная. Ну все, все, хватит нам тут мерзнуть. Поехали.

Серая тень незамеченной скользит во все сгущающейся мгле и растворяется в низко нависших облаках. И только предзимний ветер дергает и качает кусты вдоль аллеи, срывая последние листья и швыряя в грязь, где недоуменно шевелятся четверо мужчин в теплых пальто и сбившихся набок шляпах.

Часть первая. Мертвая зыбь

13.10.1581, пятница

Фонари еле светились посреди промозглой вечерней мглы. Серый туман клубился вокруг них, превращая давно знакомую улицу в подобие огромного предбанника, в который с внешнего космического холода ворвались клубы морозного воздуха. Явно холодало, под ногами похрустывали корочки льда. Время близилось к девяти, и улица была пустынной. Поеживаясь в своем еще по-летнему легком платье, Татьяна дробно цокала каблучками по асфальту. Она торопилась поскорее оказаться в теплой квартире, где ее уже, наверное, заждались муж и сын, в кои-то веки взятый на выходные из интерната. По такому случаю Татьяна сразу после работы заскочила в расположенный рядом с ее музеем гастроном, где работала продавщицей хорошая приятельница сестры. У нее в подсобке – совершенно случайно, конечно – завалялся шмат буженины грамм на триста весом. Теперь Татьяна предвкушала, как она приготовит печеную картошку с мясом и как возрадуется желудок отпрыска после двух месяцев интернатской пищи. Она сморщила носик, вспомнив первое и последнее свое посещение тамошней столовой. Нет, больше она ни за что не покажет там еще хоть раз даже кончик своего не в меру чувствительного, по мнению мужа, обонятельного органа.

Сзади раздались мягкие шаги и приглушенный кашель – из-за необычных для октября холодов в последнее время многие ходили простуженными. Мельком оглянувшись, женщина краем глаза уловила, что за ней идут двое молодых мужчин. Они лениво шагали, не оглядываясь по сторонам и вроде бы не обращая на нее внимания, но Татьяне стало не по себе. Она еще прибавила шагу. Впереди в темноте уже светились огоньки в окнах ее дома. Оставалось лишь миновать длинную улицу, с одной стороны которой за забором располагалось старое закрытое кладбище, а с другой тянулась шеренга молодых тополей, отсекая дорогу от панельных девятиэтажек. По дороге к микрорайону уже не первый год обещали пустить автобус, продлив один из маршрутов, но пока что полкилометра от остановки приходилось топать пешком.

Молодая женщина почти миновала кладбище, когда заметила в десятке шагов, у выломанной секции ограды, силуэты еще двоих. Те неподвижно стояли у столба с потухшим фонарем, почти неразличимые в сумерках, лишь мерцали огоньки сигарет, подсвечивая их профили. Сзади поспешно затопали затихшие было шаги. Двое впереди бросили сигареты на землю и молча двинулись навстречу. Почему-то самым страшным Татьяне показалась окружившее ее мертвое безмолвие. Она попыталась крикнуть, но тишина обволокла ее, сдавила горло и погасила еще не родившийся крик. Парализованная ужасом, она замерла на месте.

Один из подошедших спереди сунул руку в карман и вытащил маленький продолговатый предмет. Щелкнула пружина. В темноте смутно блеснуло лезвие.

— Жить хочешь? — буднично произнес бандит. — Тогда молчи…

Сзади выдернули из руки сумку с заветной бужениной.

— Смотри-ка, мясцо! — загоготал кто-то сзади еще почти мальчишеским, ломающимся голосом. — Пожрем сегодня вечерком!..

Несмотря на вальяжность в голосе чувствовалась нервная дрожь.

— Заглохни, дурак, — сказал первый. — Услышит кто – кишки выпущу. Ну? — придвинулся он вплотную к Татьяне. — Кричать не станешь?

Изо рта у него неприятно воняло чесноком.

Ослабевшая от страха женщина только помотала головой. Непонятно откуда взявшийся густой туман окутал окружающее, скрадывая очертания предметов уже в десятке шагов. Шансов на спасение не оставалось. Если даже и появится кто, только идиот свяжется на свою голову с четырьмя здоровыми мужиками. Разве что в полицию позвонит из автомата… Но пырнуть ножом и раствориться в темноте – и минуты не надо. Неподалеку светились в домах окна, люди в тепле и уюте своих квартир смеялись, ругались, мирились, ужинали, но здесь были лишь темнота и промозглый холод. И смерть.

Главарь медленно, словно гипнотизируя, провел лезвием перед глазами Татьяны. Не в силах оторваться от клинка, она провожала его завороженным взглядом. Под обшлагом толстого свитера на мгновение мелькнула слабо фосфоресцирующая татуировка. Потом нож пропал, а бандит протянул руку и прикоснулся к щеке женщины. Мгновение помедлив, рука поползла вниз. По шее. По плечу. По груди. Она сделала слабую попытку отклониться в сторону, но сзади ее схватили за локти, вывернули руки, потная ладонь зажала рот. Тот, что стоял перед ней, ощерился.

— Не бойся, детка, — прогнусавил он, растягивая слова и явно играя на публику. — Мы не сделаем тебе больно. Наоборот, тебе очень понравится. Правда, пацаны?

Сзади загыгыкали. Все шло по плану. Как обычно, девка даже не пыталась сопротивляться, звать на помощь, бежать. Затащить ее в кусты, по очереди совершить то, ради чего вышли на улицу, и исчезнуть в большом городе, оставив позади еще один обобранный и изувеченный труп. Город велик, ищи ветра в поле! На их век хватит бессловесных жертв, которые можно насиловать, грабить, убивать. Прохожие? Бараны, стыдливо отворачивающие морды, когда проходят мимо…

— Туда ее! — главарь мотнул головой в сторону пролома в ограде. — Ты, шалава, лучше молчи…

— Эй, мужики, отпустите ее! — чей-то новый голос сорвался от напряжения. С внезапной надеждой Татьяна встрепенулась. Невысокий паренек лет двадцати пяти на вид стоял в нескольких шагах от них, сжимая в кулаке мокрую свежеобломанную палку. Брезентовая ветровка, обтрепанные полотняные штаны и, совершенно не по погоде, легкие сандалии – студент-старшекурсник на практике? — Вы ей, похоже, не нравитесь!