Артур Дойл - Дезинтеграционная машина

– Верно, Мелоун! Верно! – умиротворенно замурлыкал великий человек. – Хотя вы никоим образом и не лишены природного ума, но я согласен, что проблема, которую вы изложили, вам не по плечу. Этот бесцеремонный телефон уже расстроил мне утреннюю работу, и тут уж ничего не поделаешь. Между прочим, я тружусь сейчас над ответом этому итальянскому шуту Мазотти. Его взгляды на развитие личинок тропического термита достойны лишь насмешки и всяческого презрения. Но с окончательным разоблачением мошенника можно подождать и до вечера. Так что, мой юный друг, я к вашим услугам.

Вот как вышло, что в то октябрьское утро я оказался вместе с профессором в вагоне подземной дороги, мчавшем нас по туннелю на север Лондона. Я и не подозревал тогда, что стою на пороге одного из самых удивительных приключений в моей богатой событиями жизни.

Уезжая с Энмор-Гарденс, я по телефону (которому только что так досталось) заранее удостоверился, что изобретатель дома, и предупредил его о нашем визите. Жил он в комфортабельной квартире в Хэмпстеде. Когда мы приехали, хозяин добрых полчаса продержал нас в приемной. Все это время он оживленно беседовал с группой посетителей. По их голосам можно было понять, что это русские.

Я мельком глянул на них через полуоткрытую дверь, когда они наконец стали прощаться с хозяином в холле, и у меня сразу же сложилось о них впечатление как о состоятельных и интеллигентных людях; в блестящих цилиндрах, в пальто с астраханским воротом у них был вид процветающих буржуа, который так любят напускать на себя преуспевающие коммунисты.

Входная дверь затворилась за ними, и в следующую минуту Теодор Немор вошел в комнату. Я и сейчас вижу, как он стоит в солнечном свете, потирая длинные тонкие руки, с широкой улыбкой, застывшей на неприятном лице, и рассматривает нас хитрыми желтыми глазками.

Это был низенький толстяк. В теле его ощущалось какое-то неуловимое уродство, хотя и трудно было определить, в чем именно оно заключается. Вполне можно было назвать его горбуном без горба. Большое дряблое лицо походило на недоделанную клецку, точно такого же цвета и консистенции, а украшавшие лицо прыщи и бородавки угрожающе выступали на его мертвенно-бледной коже. Глаза были как у кота, и по-кошачьи топорщились редкие и длинные колючие усы над неопрятным и слюнявым ртом. Все в его лице казалось гадким и омерзительным, пока дело не доходило до рыжеватых бровей. Над ними располагался великолепный черепной свод, какой мне редко прежде доводилось видеть. Даже шляпа Челленджера, я думаю, могла бы прийтись этой величественной голове впору. Если судить по нижней части лица Теодора Немора, он мог принадлежать к подлым, коварным заговорщикам, а верхняя указывала, что его должно причислить к великим мыслителям и философам мира сего.

– Ну-с, джентльмены, – заговорил он бархатным голосом, в котором чувствовался легкий иностранный акцент, – вы приехали, насколько я понял из нашего краткого разговора по телефону, чтобы поближе познакомиться с дезинтегратором Немора? Не так ли?

– Совершенно верно.

– Могу я поинтересоваться: вы представляете Британское правительство?

– Вовсе нет. Я – корреспондент Дейли газетт, а это – профессор Челленджер.

– О, знаменитое имя, я бы сказал – имя европейской известности, – улыбка подобострастной любезности обнажила желтые клыки. – Да, так вот. Я хотел сказать, что Британское правительство уже упустило свой шанс. Что еще оно упустило, возможно, выяснится позднее. Вполне вероятно, что оно упустило свою империю. Да, джентльмены, я готов был продать свое изобретение первому правительству, которое предложило бы мне за него соответствующую цену. И если сейчас дезинтегратор попал в руки тех, кого вы, скорее всего, не одобряете, то винить вам остается только самих себя.

– Так, стало быть, вы уже продали свое изобретение?

– Да, за цену, назначенную мною самим.

– Вы полагаете, что приобретший его станет монополистом?

– Несомненно.

– Но его секрет известен другим так же хорошо, как и вам.

– Ничего подобного, сэр, – тут он коснулся своего огромного лба, – вот сейф, где надежно заперт мой секрет. Сейф этот куда прочнее стального и защищен кое-чем посерьезнее, нежели замок с шифром. Кому-то может быть известна одна сторона моего открытия, другим – другая. Но никто на свете, кроме меня, не знает всего целиком.

– Вы, по-моему, забываете тех джентльменов, которым уже продали его.

– Нет, сэр; я не настолько безрассуден, чтобы передать свое знание кому бы то ни было, пока мне не выплачены деньги. Поскольку они покупают его у меня, то пусть и перемещают этот сейф, – он снова дотронулся до своего лба, – со всем его содержимым, куда пожелают. Мои обязательства в этой сделке, таким образом, будут выполнены – добросовестно, неукоснительно выполнены. И после этого начнется новая история человечества.

Он потер руки, и неподвижная улыбка на его лице исказилась, перейдя в хищный оскал.

– Вы, конечно же, извините меня, сэр, – зарокотал Челленджер, до сей поры сидевший в полном молчании, но его выразительное лицо выказывало при том крайнее неодобрение словам и поведению Теодора Немора. – Однако прежде, чем обсуждать саму проблему, нам бы хотелось убедиться, что предмет для обсуждения вообще существует, так как у нас есть веские основания в этом сомневаться. У нас еще в памяти недавний случай, когда один итальянец претендовал на создание мины с дистанционным управлением, но предварительное ознакомление с сутью работы показало, что он просто-напросто отъявленный мошенник. И эта история может повториться. Вы понимаете, сэр, что я весьма дорожу своей репутацией ученого – репутацией, которую вы любезно назвали европейской, хотя смею думать, мое имя известно и в Америке. Осторожность – необходимый атрибут науки, и вам придется представить нам доказательства, дабы мы могли отнестись к вашим притязаниям серьезно.

Желтые глаза Немора как-то особенно зло посмотрели на моего спутника, но лицо его при этом расплылось в улыбке притворного добродушия.

– Вы достойны своей репутации, профессор. Я часто слышал, что вы как раз тот человек, обманывать которого едва ли и стоит пытаться. И я готов провести перед вами наглядный опыт, каковой непременно убедит вас в реальности моих достижений. Но прежде, чем перейти к нему, я должен сказать несколько слов касательно главного принципа, лежащего в основе работы моей машины.

Вы понимаете, что опытная установка, которую я собрал здесь в своей лаборатории, – всего лишь модель, хотя в отпущенных ей пределах она и работает превосходно. Было бы совсем несложно с ее помощью дезинтегрировать, например, вас, уважаемый, а затем воссоздать вновь. Но не ради таких занятий одно из самых могущественных государств готово заплатить мне цену, выражающуюся в миллионах. Моя модель просто научная игрушка. Приложите эту силу в большем масштабе – и вы достигнете невероятных практических результатов.