Радий Радутный - Мозаика странной войны

— Ну, не тяни…

“… атмосферный кислород”.

— Ххххууу…

Пилот вздохнул с облегчением, потянул было ручку на себя — стремясь уйти в стратосферу, а может и выше, затем взглянул на рентгеновский датчик, опомнился, и попробовал просто увеличить скорость.

Через несколько секунд объекты появились слева.

Затем — спереди.

Через минуту в глазах уже рябило от множества разноцветных точек, а на шести махах[11] ящик встревожился за целостность лобового стекла и попросил скорость немного убавить.

— Ты бы лучше о целостности корпуса позаботился, болван! — пробурчал Пилот. — Сейчас его так дырявить начнут…

Те перехватчики, которые оказались на курсе, самоубийственно бросились в лобовую атаку — Пилот с легкостью ослепил парочку самых наглых лазерами, с тоской провел пальцем по гашетке главного калибра — “эх, шарахнуть бы!” и, уйдя с линии огня левым скольжением, снизился до самой земли.

Пристровшиеся сзади оказались понастырнее, и лобовое стекло у них было явно прочнее — и вот уже по крайней мере четыре пары весьма устойчиво выражали намерение сесть ему на хвост, и не было ни малейших сомнений в том, что это им вот-вот удастся. Настал самый подходящий момент для переговоров.

В наушниках, разумеется, было тихо.

— Говорит пилот неопознанного летательного аппарата! Прошу разрешения на посадку! Не имею никаких враждебных намерений!

Повторять это непрерывно было необязательно — ящик и так отчаянно верещал что-то подобное во всех доступных диапазонах.

Пилот вздохнул, прижался к спинке кресла, поерзал — осторожно потянул ручку назад.

“Птички с неизменяемым вектором тяги на такое не способны… — подумал он, проваливаясь в уже привычную красноту. — Будем надеяться…”

Впереди снова вспыхнуло пламя, что-то ударило сверху, самолет вздрогнул, просел на несколько метров и слегка зацепил брюхом вершину холма.

Сознание возвращалось.

Возвращалось медленно и неохотно, то и дело отступая обратно в красный туман беспамятства, проваливаясь в черные дыры боли и ужаса — но возвращалось.

Уже само по себе это было удивительно — но сил удивляться не было, и Пилот просто отметил это.

Штурмовик оказался гораздо прочнее, чем казалось.

Впрочем, кроме красного тумана, перед глазами не появлялось абсолютно ничего, в ушах стоял мерный непрерывный рокот, как в океанской раковине, а от тела вообще не приходило никаких ощущений.

Абсолютно никаких.

Молчок.

Потом пришла боль.

Спасительный красный туман подступил ближе, и Пилот понял, что если в него соскользнуть — боль исчезнет, и исчезнет все остальное, вместе с сознанием, собственным “я” и всеми воспоминаниями.

Затем появились и воспоминания.

Агонизирующий мозг слепил всю жизнь во что-то одно, неуклюжее и бесформенное, мысли сбились в комок и только смутно знакомые образы по очереди вываливались из кровавого беспорядка.

— Помнишь меня? — нежно шептало розовое эфирное облачко. — Я у тебя была первой. Нам было так хорошо вместе, правда?.. А сейчас ты меня убил…

Облачко медленно сменило цвет на кроваво-красный и так же медленно превратилось в лицо — смутно-знакомое и непонятное одновременно.

— Я — человек, — беззвучно прошептало лицо. — Я все, кого ты любил и ненавидел, все, кого ты хоть мельком встречал когда-то, о ком ты слышал и кого ты случайно коснулся в общественном транспорте. Я — Человек… а теперь ты убил меня…

— А я — твоя совесть! — лицо плавно переросло в окровавленный пульсирующий мешочек из мяса. Через две разорванные трубки брызгала и исчезала в воздухе бурая густая жидкость. — А ты — Убийца, убийца, убийца… ха-ха-ха-ха….

Сердце исчезло и появилось что-то невообразимое, огромное и вездесущее, затем исчезло и это, и из тумана показался бородатый старец в серой накидке. Суровым всепроникающим взглядом окинул он красные окрестности, вздохнул и неожиданно улыбнулся.

— Я должен был бы судить тебя, Пилот! — сказал он немного насмешливо. — Но не могу. Я, Всемогущий — и не могу. Потому что ты убил и меня, Пилот. Пусть адом твоим будет твой собственный разум. Прощай.

Воин в глухом конегривом шлеме появился так же неожиданно, как и все остальные.

— Радуйся[12], воин! Я —Арес-Эниалий[13]. Пилот, ты превзошел всех. Множество моих слуг убивали сотнями, тысячами, миллионами, но ты, ты, гений убийства, разрушитель Миров, убил сотни миллиардов живых и мертвых, и нерожденных. Благодарю за службу, Пилот. Меня ты, кстати, тоже убил…

Красный туман наползал все ближе и ближе, собираясь поглотить последние проблески сознания, но…

Проблески появились и в нем самом, синие вспышки — как от взмахов меча — рвали беспамятство на части. Пилот мысленно застонал и попытался открыть глаза — но тут же зажмурился снова.

Синие вспышки были реальностью.

Два гремящих, шипящих, воющих вертолета висели в десяти метрах над разорванными и смятыми остатками штурмовика и синими проблесковыми огоньками озаряли опаленную землю.

— Ну, дайте хоть взглянуть на этого поганца! — послышался с другой стороны насмешливый голос.

Ему что-то возразили, в ответ на это прозвучал отборный мат, и в поле зрения Пилота показались носилки, которые несли два мрачных типа в камуфляже.

— Да вырубите эти мигалки! — голос уже был не насмешливым, а слегка раздраженным, мигалки блеснули еще пару раз и погасли, зато прямо в глаза ударили два слепящих прожектора.

Человека на носилках Пилот узнал сразу — несмотря на свет, общую слабость, кровь, заливающую оба глаза, бесформенный пилотский комбинезон человека, забинтованную голову и командные интонации.

Потому что человеком этим был он сам.

— Значит, вы уже вступили в войну, — Пилот и Полковник сидели рядом, и кресла их были очень похожи — да и как не могли быть похожими серийные коконы для пострадавших от ударной перегрузки, и сидевшие в них были похожи, как серийные изделия — вот только у Полковника был более жесткий взгляд, чуть больше морщин и чуть тверже голос.

— Мы не вступили! — Полковник насупился. — Нас втянули. И втянули так, что отступить не было никакой возможности. На нас просто напали! И продолжают нападать, мать их ..., ..., ... и ……………………….!

Казарменное воспитание явно отрицательно сказывалось на чистоте языка Полковника, тем не менее друг друга бывшие противники понимали с полуслова.

— Все началось с того, — продолжал Полковник, — что неизвестный Враг совершил подлое нападение на две… то есть на обе наши орбитальные станции дальнего обнаружения, а затем подверг бомбардировке несколько крупных населенных пунктов. Два бомбера мы завалили… из них один, кстати, гм… лично я…