Алексей Корепанов - Марсианское диво

Сын и жена были в Вашингтоне, а он был здесь, в городе детства. Летучий Голландец дрейфовал в призрачных водах…

Он шел по тротуару, то и дело перескакивая через тени от ветвей и совсем не заботясь о том, что подумают о нем прохожие. Впрочем, ничье внимание он, кажется, не привлекал – обычные люди ходили туда-сюда, и ехали в автомобилях, и появлялись из дверей магазинов, и садились в автобус, и покупали сигареты, хот-доги и газеты. И что интересно – нигде он не замечал ни одного знакомого лица. Воздух был теплым, небо безоблачным, и повеяло откуда-то ароматом свежего кофе.

Он остановился было у газетного киоска, но тут же подумал, что у него нет денег – да и зачем ему это? Это – лишнее, дрейфующему Летучему Голландцу не нужны газеты…

Но любопытства ради все-таки обратился к отходившему от киоска пожилому мужчине в плотной, не по погоде, вязаной куртке:

– Будьте добры, который час?

Отреагирует ли?

Мужчина отреагировал. С прищуром глянув на браслет, охватывавший запястье Талбота, он подтянул рукав куртки:

– Восемь сорок три. Да, восемь сорок три, если не села батарейка.

– Спасибо.

Разумеется, где-то когда-то он видел этого старика, только образ его, как и образы других сотен и тысяч людей, за ненадобностью давным-давно погрузился на дно памяти…

Пройдя три квартала, Талбот свернул за угол и, миновав двадцатипятиэтажную серую громаду «Пальца великана» – достопримечательности городка, возведенной еще в начале шестидесятых, – оказался напротив входа в городской парк, позаимствовавший имя у своего французского собрата: «Люксембургский сад». Талбот никогда не бывал в Париже и не мог сравнить местный оазис с европейским, но подозревал, что тот наверняка будет покруче.

Впрочем, для их провинции парк был, по мнению Талбота, очень и очень неплох. Центральный вход находился в вершине почти безупречного равнобедренного треугольника буйной зелени; две боковые стороны треугольника были ограничены улицами, а основание упиралось в глухую бетонную стену, ограждавшую территорию завода, с которого, собственно, и начиналась полтора столетия назад история города. Отец Роберта работал на этом заводе, и оба деда… И, возможно, он еще встретит здесь отца. Только много ли радости доставит встреча с человеком, бросившим жену с годовалым ребенком на руках?..

Парк был ухоженным, но не чересчур, и не производил впечатления искусственного образования. Он не просматривался насквозь, потому что, кроме деревьев, его заполняли извилистые полосы кустарника, то тут, то там прорезанного тропинками. За кустами скрывались разные нехитрые аттракционы – здесь не было и намека на Диснейленд, – пара-тройка кафе, а по периметру тянулась железная дорога, по которой бойко бегал маленький локомотив с полудюжиной открытых вагончиков. В детстве Роберт вместе с приятелями-однолетками не раз устраивал засаду на повороте – поезд замедлял ход, и они, выскочив из кустов, облепляли заднюю площадку последнего вагона, а потом, корча рожи приближающемуся кондуктору, горохом сыпались под невысокий откос и с хохотом и индейским улюлюканьем мчались к озеру, чтобы обкидать шишками какую-нибудь амурничающую парочку на водном велосипеде. Да, в парке было обширное искусственное озеро, и, хоть купаться там запрещалось, они умудрялись-таки забраться в воду и, от всей души обрызгивая друг друга, промокнуть до нитки…

В парке было тихо. Талбот, свернув с центральной аллеи, уже довольно долго шел по тропинке, направляясь к озеру, и ему пока никто не встретился. Короткими сериями постукивал среди листвы невидимый дятел, в траве, словно тренируясь, совершали пробежки пышнохвостые белки. Кое-где кусты дугой отступали от тропинки, предоставляя место полянам с обязательным бревном-лавкой, пнями-столиками и пнями-табуретками и урной в виде пенька поменьше, с удаленной сердцевиной. На одну из таких полян Талбот и променял свою тропинку. Оседлал бревно, широко расставил ноги и, упираясь ладонями в колени, принялся бродить неспешным взглядом по стволам и ветвям, постепенно впадая в некое подобие нирваны. Вокруг по-прежнему парила невидимой кисеей безмятежная тишина, исключавшая всякую мысль о присутствии здесь кого-либо еще, и потому прозвучавший за спиной Талбота негромкий мужской голос оказался полной неожиданностью.

– Доброе утро, мистер Талбот. Я к вашим услугам.

Умение молниеносно и трезво оценивать ситуацию являлось одним из обязательных профессиональных качеств Талбота – он сразу понял, что в данном случае нет необходимости нырять в сторону, уходя в кувырке с линии огня или делать выпад назад, атакуя противника. Выпрямившись, Талбот неторопливо перенес правую ногу через бревно, развернулся и только потом обратил взгляд на непонятно как очутившегося здесь человека, назвавшего его по имени.

В трех шагах от бревна в непринужденной позе стоял коренастый, коротко остриженный смуглый мужчина, смахивавший на мексиканца. Одет он был в кремовую, с едва заметными желтыми вертикальными полосками рубашку-безрукавку и кремовые же шорты до колен, что позволяло видеть обильный черный волосяной покров на тонких, но не худых руках и ногах, обутых в какое-то подобие массивных лыжных ботинок, диссонировавших с легкой летней одеждой. Лицо у мужчины тоже было тонкое, словно выточенное из кости, с правильным прямым носом, аккуратными обводами губ и широко расставленными темными доброжелательными глазами. Если Роберт Талбот и видел когда-либо раньше этого мужчину, то совершенно забыл о такой встрече; образ «мексиканца» покоился там же, где и образ старика, встретившегося у газетного киоска.

– Я к вашим услугам, – повторил мужчина и дружелюбно улыбнулся. – Можете звать меня Хесус.

Не Талбот устанавливал здесь правила, и вряд ли целесообразно было бы нарушать их без особой нужды. Режиссеры этого действа вольны были поступать так, как им заблагорассудится. Для него главное – справиться с делом.

Между прочим, именно это мексиканское имя – Хесус – пришло ему в голову при первом взгляде на незнакомца.

– Добрый день, мистер Хесус, – сказал Талбот, поднимаясь с бревна. – Собственно, что именно вы имеете в виду? Какие услуги?

– Не мистер, – вновь улыбнулся мужчина. – Просто Хесус. А услуги любые. Все, что пожелаете. Есть у вас сейчас какие-то желания?

Талбот молчал, соображая, как вести себя дальше. Похоже, он, сам того не ведая, сделался владельцем волшебной лампы Аладдина. И джинн Хесус может запросто, в мгновение ока, соорудить здесь дворец повыше «Пальца великана» с двумя сотнями прелестных наложниц… Только не стоит попадаться на такую удочку.

«Увы, Талбот, вы нам не подходите».