Джек Вэнс - Тшай планета приключений.

Рейт начинал понимать, в чем состояло предназначение священной рощи. Зап-Сеитикс молчала, завороженная любопытством.

Рейту чрезвычайно не нравилось развитие событий — если его подозрения были обоснованы, дальнейшее могло шокировать и надолго запугать девушку.

На опушке появились еще три хора. Один подошел к хижине, где ждали Рейт и Зап-Сеитикс. Намереваясь обойтись с новым гостем так же, как и с прежним, Рейт слегка промахнулся и нанес только скользящий удар. Вошедший упал, но удивленно крякнул и собрался было живо вскочить на ноги. Рейт тут же бросился на него и стал душить, не позволяя промолвить ни звука, пока тот не потерял сознание. Как и в первом случае, Рейт связал хрипящего, обмякшего хора, пользуясь ремешками от сандалий, заткнул ему рот накидкой и отобрал кошель. «Сожалею, что приходится промышлять грабежом, — обратился Рейт к неслышащей жертве, — но мне сейчас деньги гораздо нужнее, чем тебе».

Зап-Сеитикс, оставшаяся у двери, пораженно ахнула. Рейт подошел посмотреть, что делается. Женщины — теперь их было три — скинули рясы и стояли голые, напевая песню без слов, призывную, тихую, настойчивую. Трое в мужских масках начали медленно двигаться вокруг платформы.

Зап-Сеитикс бормотала себе под нос: «Что они делают? Зачем они обнажились? Никогда ничего подобного не видела!»

«Это всего лишь религиозный обряд, — нервно отозвался Рейт. — Нечего туг смотреть. Иди ложись — ты, наверное, очень устала».

Девушка сверкнула глазами с удивлением и недоверием: «Ты не ответил на вопрос. Мне очень стыдно. Я никогда не видела голых людей. Неужели все гхианы ведут себя так... так неприлично? Невероятно, возмутительно! И это пение — они нарочно нарушают спокойствие? Что они затеяли?»

Рейт пытался встать перед ней, заслонить дверь: «Не лучше ли отдохнуть? Обряды, ритуалы — все это неинтересно».

«Но мне интересно! Меня потрясает их дерзость. Смотри! Мужчины тоже...»

Рейт глубоко вздохнул и принял отчаянное решение: «Подойди-ка сюда». Он протянул девушке женскую маску: «Надень».

Она отскочила с отвращением: «Зачем это?»

Рейт взял мужскую маску, надел ее: «Мы уходим».

«Но...» — Зап-Сеитикс, завороженная, не могла оторвать глаз от платформы.

Рейт оттащил ее в глубину хижины, напялил ей на голову цилиндрическую шляпу хора и украсил свою макушку другим таким же цилиндром.

«Нас увидят, догонят, убьют!» — девушка боялась покинуть хижину.

«Возможно, — сказал Рейт. — Тем не менее, лучше уйти». Он обыскал глазами прогалину: «Ты первая. Зайди за хижину, я за тобой».

Зап-Сеитикс вышла. Женщины на платформе пели, покачиваясь с гипнотической страстью. Напротив каждой стоял обнаженный мужчина.

Рейт присоединился к своей спутнице за хижиной. Заметили их или нет? Песнопение продолжалось то громче, то тише.

«Иди в рощу. Не оборачивайся».

«Смехотворно! — ворчала Зап-Сеитикс. — Почему я не должна оборачиваться?» Недовольными шагами она направилась в лес. Рейт следовал за ней в семи-восьми метрах. Из хижины раздался дикий яростный вопль. Эротический гимн оборвался, наступила угрожающая тишина.

«Беги!» — сказал Рейт. Выбросив цилиндры и маски, они помчались через рощу, не разбирая дороги. За ними неслись неистовые злобные крики, но хоры, видимо, не желали пускаться в погоню голышом.[27]

Рейт и Зап-Сеитикс выбежали из рощи и задержались, переводя дыхание. Восходящая голубая луна плыла в разрывах облаков, в другой половине неба уже развиднелось.

Зап-Сеитикс смотрела вверх: «Там какие-то огоньки!»

«Это звезды, — отвечал Рейт, — далекие солнца. Вокруг большинства солнц кружатся планеты. Люди прибыли с одной из таких планет, с Земли — твои предки, мои предки, даже предки хоров. Земля — родной мир людей».

«Откуда ты знаешь?» — требовала разъяснений девушка.

«Когда-нибудь я все объясню. Сейчас нужно идти».

Под звездным небом они спешили по прибрежным низинам. Какое-то совпадение обстоятельств навеяло на Рейта странную перемену настроения. Ему казалось, что он снова молод и с волнением спешит по серебрящемуся звездным светом лугу на свидание с гибким, грациозным воплощением мечты. Сон наяву, обещавший ничем не омраченное счастье... самообман переутомленного мозга внезапно приобрел такую силу, что Рейт стал бессознательно искать рукой, нашел и схватил руку девушки, устало шагавшей рядом. Та обратила к нему помутневшие изнуренные глаза, но не стала бороться с еще одним непостижимым проявлением судорожного безумия гхианов.

Так они долго шли, рука в руке. Рейт постепенно очнулся. Он брел по каменистым пологим дюнам у Первого моря на севере Кислована, на далекой сумрачной планете, именуемой «Тшай». Его спутница... — эту мысль он решил не продолжать по самым различным причинам. Зап-Сеитикс, будто почувствовав перемену его настроения, рывком освободила руку. Возможно, какое-то время она тоже предавалась грезам наяву.

Они продолжали путь в молчании. Наконец, когда голубая луна уже стояла в зените, в подножии песчаникового утеса на очередном мысу беглецы нашли защищенную от непогоды нишу. Закутавшись в плащи, они легли, обняв себя руками, на жесткой прослойке наметенного ветром песка. Рейт не мог спать. Глядя в небо, он прислушивался к дыханию спутницы. Она тоже не спала. Зачем, несмотря на опасность погони и смерти, какой-то мощный инстинкт заставил его бежать из священной рощи хоров? Чтобы защитить невинность девушки? Глупо, нелепо, смехотворно! Он отыскал глазами ее лицо — обращенное к нему в лунном свете мутное бледное пятно.

«Не могу заснуть, — тихо пожаловалась Зап-Сеитикс, — я слишком устала. Мне страшно на поверхности».

«Иногда мне тоже страшно, — отозвался Рейт. — Тебе хотелось бы вернуться в Убежища?»

Как всегда, на этот вопрос она не ответила прямо: «Не понимаю то, что вижу... не понимаю даже себя. Никогда не слышала такого пения».

«Там пели песни, звучавшие с начала времен, — сказал Рейт, — песни, древние, как сама Земля».

«Они показывались другим без одежды! Так делают все люди на поверхности?»

«Не все и не всегда».

«Почему они так делают?»

Рейт подумал: «Рано или поздно ей придется узнать об особенностях человеческой анатомии и биологии — но не сегодня. Не сегодня!» Он проворчал: «В обнажении тела нет ничего страшного, не следует придавать этому большого значения. В конце концов, все люди устроены примерно одинаково».

«Но зачем же тогда себя показывать? В Убежищах все всегда носят одежду и стараются не нарушать спокойствие».

«Что именно считалось нарушением спокойствия?»