Исправительная колония Земля. Российский филиал - Сергей Булин

кто понимает, о чём речь, поймут без лишних объяснений. Остальные домыслят в меру своего представления… Объясню так: для вас я не послушник монастыря брат Гавриил, а просто Гавриил. А Николай – только на Земле Николай. Его настоящее имя – Иеремиил.

Серафима Марковна спешно перекрестилась и спросила у меня:

– Ты… Да?

– Получается, что да, – ответил я.

– Ты представляешь, что будет, если я кому расскажу, что картошку мне чистил и посуду помогал мыть Иеремиил?

– Так вы и не говорите, Серафима Марковна, – попробовал я посоветовать. – Это же наше с вами личное теперь, наверное…

– Серафима Марковна, вы так говорите, как будто поверили его словам? – удивился отец Тимофей.

– Я один не понимаю, о чем речь идет? – «расстроился» Павел.

– А как мне, батюшка, не верить, если я в келью его зайти не смогла, не прищурившись? – ответила Серафима Марковна. – От света, что от него исходит, с непривычки глаза заболели. А свет, что внутри Николая прячется, я не вижу, но тоже чувствую.

– Да как же это… – растерянно пробормотал отец Тимофей. – Патриарх знал и не сказал мне?

Отец Тимофей посмотрел на меня недобро и спросил:

– А ты… что? Всё это время скрывал, получается?

– Нет! – поспешил я возразить. – Я и сам только в монастыре от Гавриила всё узнал. Я же говорил, что не смог до конца восстановить память.

– Он правду говорит, – поспешил вступиться за меня Гавриил. – Он и сейчас не до конца освободился от оков мозга. И потому не всё помнит…

Отец Тимофей хотел было что-то ответить Гавриилу, но осёкся и задумался.

– Не думай, как ко мне обратиться, – прервал его задумчивость Гавриил. – Вы, люди, понавыдумывали всякого, чего и быть не должно, и сами же от этого страдаете. Для вас я – просто Гавриил.

– Гавриил… – произнёс отец Тимофей после недолгой паузы, во время которой он попытался собраться с духом. – Истинную в моём понимании веру в Бога я обрёл не так давно. Эта вера постоянно подпитывалась и укреплялась теми чудесными событиями, свидетелем которых я становился. Когда ты видишь, что на самом деле происходит именно то, о чём ты просил в своих молитвах, то не остаётся и капли сомнения ни в существовании Бога, ни в его силе. Но я и предположить не мог, что мне доведётся соприкоснуться с божественным миром настолько близко. И теперь я в замешательстве, так как я не думал, что морально не буду к этому готов…

– В этом, отец Тимофей, нет ничего удивительного. Просто мозг твой таким вот способом пытается оградить тебя от ненужной информации. К тому же, и я это давно для себя отметил, людям почему-то легче верить в бездоказательную догму, нежели тому, что видят глаза и слышат уши. Но и это тоже, я повторюсь, одна из защитных реакций мозга.

Гавриил пристально посмотрел в глаза отцу Тимофею и продолжил:

– Я вижу, что тебе тяжело перейти с уровня «верю» на уровень «знаю». Но сделать это придётся – своим признанием я не оставил вам выбора. Вы с Иеремиилом сейчас приблизительно на одной ступени осознания происходящего. Павел, скорее всего, изобретёт какую-нибудь свою теорию, чтобы помочь себе принять новую для него действительность. А вот в матушке Серафиме я не сомневаюсь – жизнь в святых местах подарила ей способность видеть, и она уже давно не просто верит, а в какой-то степени знает…

Серафима Марковна перекрестилась и ответила на это утверждение Гавриилу:

– Молитвы наши – это по сути монологи. Мы никогда не ждем, что небеса разверзнутся и голос с неба даст нам ответы на наши вопросы. Но в нашем случае знание от веры отличается тем, что наш монолог неожиданно превратился в диалог. Пусть через тебя, Гавриил, но я всё же хочу задать вопрос, который я уже больше двадцати лет задаю Богу…

– Почему и за что именно он? – как мне показалось, просто уточнил Гавриил, зная, о чём речь. – Я отвечу на ваш вопрос, матушка Серафима, но прежде вы должны решить, что более благо для вас сейчас: доброе неведение или всё же злое знание? Стереть из своей памяти то, что вы сейчас услышите, вы уже не сможете. А всецело понять промысел Божий, вам, простите, не дано. По крайней мере тут, на Земле.

– Я не пойду с вами, пока не узнаю. Я так решила. Мой сын был для меня всем. Я любила его больше жизни.

– Матушка Серафима, – начал Гавриил, после некоторой паузы, – это сатана, завладев душами людей, приказал им развязать ту войну. Разрушать и низвергать всё в хаос – это основная функция зла. То, что первыми уходят самые лучшие, это не просто расхожее мнение. Это действительно так. Если душа искупила все свои грехи, то Бог не ждёт, а забирает её к себе. Кого-то сразу, а кого-то сначала возвращает назад на Землю с не до конца заблокированной памятью, и они завершают свой путь на Земле блаженными. И потому сын твой Иосиф погиб не зря – погиб, чтобы пройти свой последний круг искупления. И сейчас ему осталось совсем немного, чтобы завершить свой земной путь.

– Петька блаженный! Петька-Кучерявый при Никольском храме! Это он? – закричала Серафима Марковна, взяв Гавриила за руку.

– Да, это он. Ваша связь, почему-то, ещё не разорвана… Но вы не подходите к нему, не надо. Не надо портить ему его искупление. Ещё немного, и он сможет, наконец-то, себе на радость воссоединиться с Создателем.

– Как это случится? – отрешённо спросила Серафима Марковна. Её глаза стали стеклянными, и было не понятно, видит ли она сейчас хоть что-то в том окне, в которое смотрит…

– Всевышний уже знает, а мне пока не ведомо, – ответил Гавриил. – Может потому пока и не разорвана связь меж вами, что судьба ваша всё ещё пишется, здесь и сейчас.

Серафима Марковна опустилась на стул. Было видно, что силы её покинули. Глаза заблестели, но ни одна слезинка так и не потекла по её бледным щекам. Видимо, все слёзы свои она уже давно выплакала.

– Петька-Кучерявый, блаженный наш при Никольском храме… Как он там появился, я ж в храм этот чаще ходить стала. Как будто магнитом меня туда тянуло. Службу стою, а сама уже думаю, как назад пойду, как подам ему конфет, что Иосиф мой очень любил… Я когда первый раз конфет этих ему дала, он засиял весь от счастья своего простого. И так на душе хорошо мне стало, так легко…

Серафима Марковна пристально посмотрела в глаза Гавриилу.

– Попроси за меня