Джон Вэнс - Тчаи: Сага странствий (переработанный перевод)

Один день сменял другой; плавание казалось бесконечным. Они пересекли озеро, потом реку, а она перешла в подземный канал шириной в пятьдесят — шестьдесят футов. Баржа шла бесшумно, приводимая в движение, как предположил Рейш, циркуляцией электрических полей вдоль киля. Впереди мерцал слабый голубой свет, служащий ориентиром для управляющего судном сенсора. Они проплывали очередной огонек, а вдали уже призывно сверкал следующий. Время от времени показывались небольшие пристани и доки с проходами, ведущими в неведомые цитадели.

Адам ел, спал, снова ел: он потерял счет времени.... Весь мир для него теперь ограничивался баржей, темнотой за бортом, невидимой водой, компанией девушки. Адам изнывал от скуки и, чтобы хоть как-то скоротать время, решил получше узнать Зэп-210. Она же избегала своего спутника, боялась выйти за пределы формальностей даже в разговоре. Причем ее странная сдержанность явно выходила за рамки простой стыдливости: без сомнения, она даже не подозревала о существовании таких вещей, как любовь, страсть, не знала, откуда берутся дети! Очевидно, выкормыш пнумов, несмотря на внушенные хозяевами неестественные для людей нормы поведения, не перестала быть женщиной; в ней пробудился инстинктивный страх перед самцом. Как можно оторвать такую от привычной среды и оставить один на один со всеми опасностями, которые ждут ее на поверхности? С другой стороны, читать лекции об отношениях между полами Рейшу не хотелось.

Кажется, девушку нисколько не тяготило монотонное существование на борту баржи; она спала или часами сидела на палубе и вглядываться в темноту, словно любуясь зеленым великолепием пейзажа. Раздраженный ее безразличием, Адам иногда присоединялся, не обращая внимания на то, что она каждый раз брезгливо отодвигалась. Разговаривать с Зэп-210 оказалось непросто. Ее отношение к жизни наверху определялось внушенными некогда стереотипами: девушка боялась неба, ветра, открытых пространств, янтарного солнечного света; она не сомневалась, что там ее ждет лишь смерть от дубины какого-нибудь вопящего варвара. Рейш попытался изменить ее взгляды, но встретил открытое недоверие.

— Ты думаешь, нам ничего не известно о гхиане? — воскликнула она с высокомерным презрением. — Зужма кастчаи открыто все на свете; никто не ведает о мире больше, чем они. Знание — смысл их жизни. Они мозг Тчаи, а планета — словно укрывающая их оболочка.

— А выкормыши пнумов? Какое место занимают они?

— То есть «воспитанники»? Когда-то, очень давно, зужма кастчаи приютили несколько добропорядочных выходцев с поверхности: мужчин, женщин и женщин-матерей. Мои предки доказали свое усердие, полируя камни и шлифуя кристаллы. На зужма кастчаи держится мир. Так было и будет во веки веков.

— Ты знаешь, откуда здесь вообще появились люди?

— Пришли с гхиана, откуда же еще?

— А рассказывали тебе о солнце, звездах, других планетах?

— Нам преподают то, что пригодится в жизни, то есть этикет и хорошие манеры. — Она вздохнула. — Но это осталось в прошлом. Если бы меня с тобой увидели, как бы все удивились! — В первую очередь девушку беспокоило собственное «неподобающее» поведение.

Плавание продолжалось. Мерцавшая впереди голубая звездочка сияла ярче, проплывала над головой, и они двигались к новому огоньку. Рейш стал апатичным, но его не оставляло смутное беспокойство. Темноту рассеивал лишь слабый свет на корме. Присутствие Зэп-210, ее голос начали будоражить, разжигать воображение. Присущая ей манерность воспринималась как заигрывание. Сдерживаться становилось все трудней. Как может она провоцировать или поддразнивать его, убеждал себя Адам, если понятия не имеет о том, что такое ухаживание, любовь. Любые проявления подсознательных желаний благонравная воспитанница пнумов сочла бы извращением, высшей степенью непристойности. Но он вновь и вновь вспоминал ее упругое тело, прильнувшее к нему, когда они укрывались в воде. Если Зэп-210 испытывала что-то, кроме страха за свое будущее, то ничем себя не выдавала, разве что стала разговорчивей. Она могла часами монотонно рассказывать своим низким голосом о жизни в Убежище. А существование ее было на редкость однообразно — без волнений, радостей, безрассудных порывов. Интересно, мечтала она когда-нибудь? Но об этом она молчала. По едва уловимым нюансам в поведении своих неизменно добродетельных товарок она уверенно определяла тип их характера. Девушка знала о специфических различиях в анатомии мужчин и женщин, но никогда не задумывалась, в чем их смысл. «Очень странно, — размышлял Рейш. — Похоже, человеческие обитатели Убежища превратились в настоящих неврастеников». Он не осмеливался расспрашивать Зэп-210 о подобных вещах: как только речь заходила об этом, она немедленно замолкала. Неужели пнумы вывели особую породу выкормышей без сексуальных инстинктов? Или они применяли депрессанты, гормоны, чтобы подавить опасные желания, способные привести к бесконтрольному размножению? На осторожные вопросы Зэп-210 ответила так невразумительно, что стало ясно — девушка понятия не имеет, о чем он говорит. Впрочем, она упоминала об отдельных «воспитанниках», которым жизнь в Убежище казалась нестерпимо монотонной; их отсылали на поверхность, где, беззащитные перед жарким солнцем, холодом ночи и пронизывающим ветром, они оставались до конца жизни.

— Удивляюсь, почему я сейчас почти не боюсь, — задумчиво произнесла Зэп-210. — Неужели мне всегда втайне хотелось стать гжиндрой? Я слышала, что бескрайние просторы гхиана сводят с ума...

Она не имела представления, как размножаются ее хозяева, даже не знала, скрывают это пнумы или нет, хотя подозревала, что они намеренно утаивают такие вещи от своих воспитанников. Не представляла, сколько всего в Убежище живет древних хозяев Тчаи и их выкормышей.

— Возможно, зужма кастчаев гораздо больше. Но многие из них никогда не показываются на доступных нам уровнях; они остаются в Глубоких местах, где хранятся драгоценные предметы.

— Что за предметы?

Однако он опять не услышал ничего вразумительного.

— История Тчаи насчитывает больше столетий, чем мы способны вообразить; летописи ведутся с начала времен и по сей день. Зужма кастчаи вникают в каждую деталь, знают обо всем, что происходило. Они считают Тчаи огромной оранжереей, где каждая вещь, каждое дерево, каждый камень — бережно хранимая редкость. Теперь на гхиане живут народы с других планет: три разные расы, тоже оставившие нам свои памятники.

— Три?

— Дирдиры, часчи, ваннэки.

— А люди?

— «Люди»? — сомневающимся тоном произнесла она. — Не знаю. Возможно, они тоже прилетели издалека. Если так, на Тчаи сосуществуют четыре вида разумных существ. Но это случалось и раньше; наш древний мир не раз посещали разные удивительные создания. Зужма кастчаи никогда никого не приветствовали и не отвергали; они изучали, наблюдали, увеличивали свою коллекцию, пополняли музеи Вечности, собирали архивы.