Обратный отсчет: Равнина - Токацин

выглядела ещё подозрительнее — там ползли друг на друга бесформенные колонии чего-то одноклеточного, кто-то выпускал длинные тяжи-ложноножки, кто-то сновал, прокладывая узкие ходы, и они тут же заполнялись жидкостью… «А перед едой это облучают? Вымораживают? А если расползётся?»

— Говорят — вкусно, но готовить замаешься, — отозвался Вепуат, рассматривая экран. — Сейчас утро. Если эта штука дозреет только к вечеру… За это время можно стеклянных мисок наделать. Даже остыть успеют.

— У тебя что, кончились? — Гедимин недовольно сощурился. «Шихта. Хватит шихты? Если наши миски снова втянет в камень…»

Вепуат хмыкнул.

— Мог бы не экономить на почестях для Ку-унну! Как-никак — наш главный бог. Ну, теперь, когда станция достроена.

— Ваш, — буркнул Гедимин. — Я уеду. А вы тут — как знаете.

…От ритуала увернуться не удалось. Сквозь плотно закрытые ворота цеха звуки подготовки не просачивались, а вот Айзек прошёл. Гедимин, озадаченно хмыкнув, покосился на передатчик — шёл последний час вечера.

— Идём, — Айзек кивнул на открытые ворота. — Сегодня все поднимутся к башне огней.

На его скафандре, прямо на чёрной обшивке, лежали угловатые полосы бело-зелёного орнамента. На груди и предплечьях звенели тонкие кованые пластинки, нанизанные на шнурок пополам со стеклянными бусинами. Бусины, похоже, были с примесью церы — в тени было заметно слабое свечение.

— Что, и меня разрисуют? — Гедимин сузил глаза. Айзек махнул рукой.

— Можешь идти так. Что с хранителем? Не выходил на связь?

…Яркий жёлтый свет заливал холм — на фонари сегодня не поскупились. С одной стороны от «маяка», сверху донизу уставленного стеклянной посудой, устроились Бронны и уже приплясывали под посвистывание дудочки и стук кости о кость. По другую сторону стучал костяной барабан, дребезжали кованые подвески, и — пока ещё негромко — завывали Джагулы. Перед башней, скрестив руки на груди, стоял угрюмый Кенен Гварза. Что-то в бликах на его скафандре показалось Гедимину странным, но, пока он приглядывался, из шахты донёсся громкий лязг, и Гварза повернулся на шум и резко выдохнул.

— Хепри!

— Чего? — отозвался Вепуат. Он с трудом выбрался из проёма — мешали растопыренные перья. Под мышкой сармат держал уккулан, и подвесные резонаторы с лязгом бились друг о друга.

— Для Ку-унну, — буркнул Вепуат, вынося конструкцию на свет. И Джагулы, и Бронны, притихнув, выглянули из-за «маяка». Вепуат взвесил в руках кости, обмотанные ремешками, и задумчиво сощурился. Гедимин придвинулся ближе, как бы невзначай становясь между ним и Гварзой. Тот сердито фыркнул.

— Оператор этой установки — Младан. Где он?

— Отказался, — буркнул Вепуат. — Стесняется. Мол, с богами — без меня. Говорю — всё равно же кому-то придётся. Пока вот я. Ну, можешь ты — только потом не жалуйся, что голову оторвало.

Гварза скрипнул зубами и шагнул назад. Айзек, задержавшийся у лифта и вышедший из шахты последним, укоризненно хмыкнул.

— Вот ваша грызня точно не радует ни богов, ни смертных!

Уккулан забулькал, выводя странный мотив. Гедимин смотрел на ступени «маяка». То, что принесли Джагулы, опознать было просто — крупные, практически неразделанные тушки свисали с камней промасленными «хвостами». Из других посудин торчало что-то бугристое, разных оттенков красного. Таких штук было много, и они заметно отличались от жареных грибов и прочих смесей из мелко нарезанной органики. «Это — „особенная еда“,» — решил Гедимин, разглядывая бугристую полусферу. В бугорках на её поверхности читалась симметрия, хоть и смещённая, — ей явно пытались придать форму. Она не шевелилась, не выпускала пузырей, — «Би-плазму» всё-таки «добили». «Не знаю, как это на вкус, но — вроде не заразное.»

На Гварзу он смотреть не хотел, но его броня как-то странно блестела — как будто пластины обшивки были не ровными, а… выпуклыми? Гедимин, мигнув, развернулся к нему — и увидел множество коротких чёрных шипов. Они росли не по краям, как у самого ремонтника, а по центру каждого щитка, — несимметричный колючий покров, слегка похожий на чешую рептилии.

— Эй, — Гедимин шагнул к сармату, не обращая внимания на гневное шипение из-под шлема. — Мутируешь! Обшивку переплавь!

— Тебя забыл спросить, — фыркнул Гварза. Айзек, вздрогнув, вышел из задумчивости и оглянулся на Гедимина.

— Теперь вы начали?

— У него броня мутирует, — Гедимин кивнул на Гварзу. — Забыл переплавить. Напомнил. Чего «начали»⁈

Айзек поморщился.

— Кенену виднее, что делать со своей обшивкой. Ты бы так за Вепуатом бегал!

— Чего⁈ — Гедимин возмущённо фыркнул, но тут вокруг стало очень тихо — и сармат замолчал и настороженно огляделся по сторонам. Джагулы, не сводя глаз с «маяка», отступали в темноту. Бронны пятились к шахте. Вепуат сунул уккулан под мышку и, так же вперёд спиной, пошёл за ними. Гедимин покосился на дозиметр — радиационный фон стремительно возрастал. «А у местных хорошее чутьё,» — подумал он, ныряя в шахту. Айзек уже открыл запасной выход, филки-лифтёры вместе с подъёмником уехали на нижние ярусы, — оставалось закупорить проём намертво и двинуться к спальному отсеку.

До отсека Гедимин дошёл, но задремать не успел. Как только стрелка-указатель на дозиметре завертелась волчком, передатчик громко задребезжал.

— На ГЩУ, срочно! — выдохнул в наушник Айзек.

…На мониторе медленно сдвигалась массивная экранирующая плита. В сторону её тянули мелкими рывками, по сантиметру, и её при этом ощутимо встряхивало — будто кто-то не мог приладиться и толкать её в одном направлении. Гедимин покосился на другие крышки люков сброса, сердито фыркнул и шагнул к рычагам.

— И давно он так мучается?

Филк-оператор качнулся было к рычагу, но в последний момент отшатнулся, и Гедимину не пришлось его отодвигать. Плиты отъехали в сторону. По коже сармата пробежала волна фантомного тепла — и в ту же секунду над каждой сборкой машзала вырос яркий зелёный луч. Энергия вырывалась из накопителей безо всяких команд и сигналов — просто била в линзы, и Гедимин слышал, как что-то гудит внутри черепа. От чужой радости и волнения сердце стучало быстрее, но обручи не давили на рёбра —