Андрей Щупов - Привет с того света

— А меня больше интересует, когда они там уймутся. Битый час стреляют…

Дювуа, лежащий на взгорке и наблюдающий за стрелками, оживленно сообщил:

— Судя по всему, они и не собираются уходить. Скорее всего кто-то из них ускакал за подмогой, так что в скором времени надо ждать конницу или артиллерию… Кстати, лейтенант! Вам не кажется, что нас ждали? С самого начала. Вон у них даже и шалашики стоят.

— А может, это какие-нибудь пастухи? — Ага, пастухи без стада… — Черт! — Кромп передернул затвор автомата. — Сейчас я покончу с этими недоделками.

— Отставить! — Макс одернул его взглядом. — Не нервничай, дружище. Время у нас еще есть, а когда надо будет, мы оторвемся от них более простым образом.

Отряхиваясь от земляного крошева, к нему подполз Дювуа. — Разумно. — Он поглядел на Кромпа. — Вы собираетесь стрелять в них, а о том не подумали, что кто-нибудь из этих крестьян запросто может оказаться вашим предком.

— Ну да, так я и поверил.

— Именно так! Не забывайте, где вы. Один нечаянный выстрел, и кто-нибудь из нас может запросто исчезнуть.

— Интересно знать, почему?

— Да потому, голова садовая, — вмешался сообразительный Кромп, — что когда убиваешь своего прадеда, то так оно и выходит: шлеп — и нет наследника. В него — стало быть, в себя, смекаешь? В этом времени ни тебя, ни твоих родителей еще нет. Но когда-нибудь они появятся — и, как знать, возможно, появятся от этих вот людишек. Ты ведь и сам не знаешь, как далеко убегает твоя родословная цепочка. Может быть, твоим прапрадедом был какой-нибудь из Людовиков?

— Ага, или Ричард Львиное Сердце!..

— Тоже возможно!

— Да… — Микаэль похлопал по своей туго набитой сумке. Темные его глаза приобрели задумчивое выражение. — Смешная все-таки штука — время-времечко. Стреляю в какого-нибудь французика из восемнадцатого века, и вдруг получается, что пуляю в собственный висок, так, что ли?

— Очень даже запросто. — Дювуа улыбнулся. — Вы ведь испанец, Микки?.. Так вот, очень скоро Наполеон развяжет войну в Испании. И возможно, именно ваш французик не убьет испанца, который соблазнит вашу прапрабабушку. А в результате…

Снова взвизгнула пуля, и Дювуа вобрал голову в плечи.

— Сколько их там? — поинтересовался Кассиус.

— Уже чуть больше. Десятка два.

— Откуда, интересно, они сбегаются?

— Как откуда? Вон из той деревушки.

— Деревушка? Ага… Значит, это либо Шабане, либо Рошшуар, — пробормотал Кассиус. Он сидел, держа на коленях раскрытый «Макинтош-универсал». — Карта, конечно, более чем условная, но, если хотите, могу распечатать.

— Давай. — Макс тряхнул головой, прислушиваясь к собственным ощущениям. Пожалуй, организм все же привыкал к перебросам. В Германии, к примеру, его просто выворачивало наизнанку, а Кассиус вообще лежал без сознания. Им и впрямь повезло, что ни штурмовики с нацистскими повязками, ни комиссары в кожаных тужурках не заметили вторжения гостей из иновременья…

Он осторожно помотал головой и выпрямился. Покалывание в суставах прошло, но боль, поселившаяся в позвоночнике, все еще давала о себе знать. Нечто подобное он испытал года два назад — после того, как, неудачно выбросившись из горящего самолета, упал на верхушки деревьев и с дымящимся парашютом, сломав ветки, приложился спиной к поваленному стволу. Итог — сотрясение мозга, три сломанных ребра и масса разнообразных ощущений…

Кассиус ловко пробежался пальцами по клавишам. Портативный компьютер зажужжал в его руках, выдавая из узкой щели ленту со свежеотпечатанной картой района. Треснул авторезак, готовая карта упала на колени техника.

— Так… И какие же здесь ближайшие города? Бордо, Пуатье, Лимож?

Дювуа, клюнувший в карту носом, энергично замотал головой.

— В начале девятнадцатого века городом из этих трех можно было назвать только Бордо. Большей же части деревушек мы, по всей видимости, на этой карте не найдем вовсе. Картография, к сожалению, фиксирует главным образом связанное со знаменательными битвами.

— Странная какая-то карта. — Штольц заглянул лейтенанту через плечо. — Я хочу сказать, границы какие-то странные.

— Еще бы! Тут что ни день они менялись. Война, передел территорий. Так что ни Италии, ни Греции здесь не ищите. Привыкайте к новым названиям. — Дювуа хмыкнул. — Тосканское королевство, Сардиния, Цизальпинская республика, Неаполитанское королевство, Бавария, Баден…

— Весело получается. — Макс повертел в руках цветную распечатку. — Как же нам ориентироваться?

— Чтобы ориентироваться, нужно точно определиться с датой. Тогда и компьютер выдаст более или менее точную карту. Хотя и по этой распечатке можно приблизительно прикинуть свое месторасположение. Крупные населенные пункты, реки и горы, некоторые дороги — все это смело можно принимать за константу…

— Что ж… Стало быть, придется вступать в контакт с аборигенами. — Макс Дюрпан взглянул на техника. — Или обойдемся без этого?

— Как угодно, но предупреждаю сразу: точно определить глубину пробоя невозможно даже и более совершенной аппаратурой. Поэтому оперировать мы можем весьма приблизительными цифрами.

— То есть?

— Я полагаю, это либо тысяча восемьсот второй, либо тысяча восемьсот девятый год. Такой вот разброс.

— Ого! Совсем пустячок — семь лет! — Микаэль присвистнул. — Кстати, далеко отсюда до Парижа?

— Километров сто пятьдесят или чуть больше. А зачем тебе Париж?

— Бывал пару раз. Хоть одно знакомое место…

— Знакомое? Вы говорите: знакомое?..

Дювуа засмеялся, следом за ним рассмеялись и остальные. Должно быть, смех услышали и стрелявшие, потому что огонь вдруг смолк.

«Смеются, значит, ожили», — решил про себя Макс. Сложив карту вчетверо, выполз на взгорок.

— Что ж, посмотрим, кто там с нами воюет…

Стараясь не слишком высовываться, он неспешно огляделся. Место, куда они угодили, возможно, порадовало бы взор художника, но Макс Дюрпан удовольствия от увиденного не получил. Вздымающиеся волнами луга налево, и чахлый лесок направо. Какая-то деревушка на горизонте, и пашни, пашни… А еще говорили, что в старое время кругом были чащи и джунгли. Где же они, господа хорошие? Опять в далеком прошлом? Куда же дальше?..

Один из стрелков, поднявшись, засеменил, меняя позицию. Дюрпан улыбнулся. Очень уж потешно двигался человек. Как в черно-белых немых кинолентах. Шестнадцать кадров в секунду или около того… Дювуа припомнил слова Броксона о перебросе. Кажется, полковник толковал им, что вторжение в иное время — это все равно что гвоздь, вбиваемый в древесину. Оно не проходит бесследно и в и определенной степени деформирует окружающее пространство. Отсюда и плотность времени вблизи пробоя, и это паршивое состояние. Чужое пространство давит, норовит выжать вон…