Кристофер Сташеф - Скорость побега. Чародей поневоле

— Менестрель! — рявкнул он. — Что ты там встал как чурбан? Увеселяй нас!

Дюрер повернул голову и в упор уставился на Рода. Физиономия его исказилась гримасой ужаса, затем во взгляде полыхнула убийственная, закоренелая ненависть.

Род весело улыбнулся, кивнул и приветственно коснулся лба кончиками пальцев, попутно гадая, какая же песня могла бы развеять сгустившееся напряжение. У него было очень сильное подозрение, что здесь было принято изрядно поколачивать менестреля, не справившегося с этим ответственным поручением.

Он заиграл «Мэтти Гроувса», решив, что единственный шанс отвлечь присутствующих от мрачных дум — это исполнить им нечто еще более мрачное.

Вступление он сыграл подлиннее, дабы иметь возможность внимательнее приглядеться к четверым лордам. Их настроение колебалось от глубокой задумчивости до откровенного (но маскируемого) презрения, питаемого, по всей вероятности, к старику Логиру. Похоже, верных сторонников у герцога тут не было. Чаша весов отчетливо клонилась в сторону его сыночка.

— Менестрель! — Это Ансельм окликнул Рода. Физиономия у молодого человека была такая кислая, что пролей на нее молоко — оно бы свернулось. — Знаешь ли ты песню о кавалере, которого одурачила дама, а тот настолько глуп, что все еще любит ее?

— Полно! — бросил Логир, но, не дав Ансельму ответить отцу, Род поспешно заверил его:

— Таких песен превеликое множество, милорд, — о том, как мужчина продолжает хранить любовь к той женщине, что отвергла его. И во всех этих песнях дама возвращается к тому, кто воздыхает о ней.

— Возвращается! — фыркнул Ансельм. — Ну да, она его милостиво принимает, чтобы потом с позором повесить на воротах своего замка!

Старый герцог поднялся и вскричал:

— Хватит! Я по горло сыт твоими клеветническими речами!

— Клеветнические речи?! — Ансельм вскочил так резко, что его стул с грохотом упал на пол. — А то, что она наплевала на гордое имя Логиров, это тоже клевета? Наплевала уже не единожды, а дважды, и готова поступать так вновь и вновь! О нет! — Он ударил кулаком по столу, готовый испепелить лордов взглядом. — Эта злобная гордячка научится тому, что ей не дано посягать на честь пэров королевства! Мы должны сбросить ее с монаршего престола и растоптать!

Логир побагровел, вены на его шее вздулись, но не успел он возразить, как Род негромко проговорил:

— Нет, милорд, не стоит так спешить. Не унизить бы надо, но призвать к послушанию.

Род попал в перекрестие взглядов отца и сына, подобных лучам лазера. К его изумлению, Логир вскричал:

— О да! — И в восклицании его прозвучали великая радость и облегчение. — Он не имел права говорить, но изрек истину! Наша юная королева упряма, но так же упряма молодая кобылица, пока ее не обуздают. Она должна познать, что ее власть не абсолютна, что и на ее власть есть управа, но она — наш законный сюзерен, и свергать ее ни у кого нет права!

Ансельм издал нечленораздельный клекот и жутко покраснел. Он закашлялся и не сразу вновь обрел дар речи.

— Нет же! Нет, говорю я! Женщина — сюзерен? Это насмешка. Издевательство над нами! Наглая, дерзкая сучка…

— Молчать! — прогремел Логир, и даже четверо лордов боязливо вжали головы в плечи — такая властность прозвучала в его голосе.

Ансельм точно сдрейфил не на шутку. Он в страхе взирал на седобородого великана, а тот словно бы вырос прямо на глазах.

Наконец Логир медленно, с необычайным достоинством — истинно царственным достоинством, которого не купишь ни за какие деньги — опустился на стул, не спуская при этом взгляда с сына.

— Удались в свои покои, — ледяным тоном, не допускающим возражений, приказал старик. — И не показывайся мне на глаза до заката, когда соберется военный совет.

Ансельм каким-то чудом ухитрился собраться с силами и вздернул подбородок, однако получилось это у него помпезно и карикатурно. Он развернулся на каблуках и зашагал к двери. Поравнявшись с Родом, он не удержался и размахнулся, намереваясь отвесить менестрелю увесистую пощечину.

— Нет! — вскричал Логир, и Ансельм замер с поднятой для удара рукой. — Этот человек, — медленно цедя слова, произнес Логир, — сказал правду. И я не позволю, чтобы его оскорбляли.

Ансельм бросил на отца злобный взгляд, не выдержал и опустил глаза. Отвернулся и вышел, хлопнув дверью.

— Менестрель! — проворчал Логир. — Играй!

Род пробежался пальцами по струнам и заиграл «Старика из Тор Таппана», попутно размышляя о случившемся.

Итак, нынче вечером — военный совет, вот оно как? И главным вопросом повестки дня, по всей вероятности, будет выбор между конституционной монархией и феодальной раздробленностью, хотя об этом догадывались только сам Род и Дюрер. Ну а Род знал, на чьей он стороне.

Он задержал взгляд на сидевшем гордо и прямо старом герцоге. Тот вернулся к прерванному завтраку, но ел понемногу, не торопясь. Брови его были чуть нахмурены, а в глубоких глазах затаилась едва заметная печаль.

Да, Род точно знал, на чьей он стороне.

Совет собрался в главном зале — громадном, вполне способном послужить ангаром для большого звездолета — если бы грамерайцы знали, что такое звездолеты.

На каменном полу разноцветными плитами был выложен фамильный герб Логиров. Через каждый ярд на стенах горели факелы, вставленные в серебряные скобы. С позолоченного сводчатого потолка свисала огромная серебряная люстра. Окон в зале не было, да это было и не важно, поскольку был поздний вечер.

Логир сидел на высоком резном стуле в одном конце зала. Стена позади него была забрана знаменем рода Логиров. Стул стоял на четырехфутовом возвышении, и потому собравшиеся лорды вынуждены были взирать на хозяина замка снизу вверх.

А собравшихся было немало: явились не только двенадцать пэров королевства, но и великое множество их вассалов: графов, баронов, рыцарей.

Возле каждого из дворян стоял тощий сгорбленный человечек.

Род окинул взглядом зал и беззвучно присвистнул. Он и не предполагал, что советников так много. Сейчас их тут было пятьдесят, а то и семьдесят.

Запросто некоторые из них могли находиться за пределами поля зрения Рода, а поле его зрения было ограничено. Скобы, в которые были вставлены освещавшие зал факелы, крепились к стенам тремя толстыми болтами. Но в одной скобе, как раз за спиной у Логира, одного болта недоставало. С обратной же стороны тот камень, к которому крепилась скоба, был выщерблен так, чтобы в образовавшееся углубление легко вошла голова человека. В данный момент это была голова Рода. Он стоял в полной тьме, в узком проходе за стеной зала.