Юрий Нестеренко - Приговор

общем, я пожелала им той холеры, которой они так боятся, и пошла пешком.

Хотя и понимала, что до ночи не пройду и полдороги. Там, конечно, еще

были деревни по пути, но вряд ли тамошняя публика сговорчивей… Но на

дороге мне попался мужик на телеге, ехавший порожняком. Тут все

повторилось — я ему "продай", он ни в какую… Тогда я наставила на него

арбалет и сказала, что покупаю его развалюху за пять крон, а если этого

мало, добавлю сверху еще одну арбалетную стрелу…

— Переплатила, — констатировал я. — Крестьянская телега не стоит и

половины.

— Ну извини, Дольф — как-то не занималась прежде их покупками…

Те, в деревне, хотели еще больше.

— А лошадь?

— Лошадь я ему оставила. Пришлось запрячь Верного. Кажется, ему это

не понравилось, он, должно быть, никогда раньше не ходил в упряжке…

Надеюсь, он на меня больше не обижается.

— Эвьет, он просто конь.

— Если он не умеет разговаривать, это еще не значит, что ему все

равно! Ну вот, так я и привезла тебя сюда. Слуга помог дотащить тебя до

кровати. Наученная опытом, я не стала говорить, что ты болен. Сказала,

что ранен. Извини, пришлось испачкать тебе рубашку кровью для

правдоподобия…

— А откуда взялась кровь?

— Ну… — Эвьет смущенно приподняла левый рукав, продемонстрировав

перевязанное запястье. — Ты не думай, я сначала нож тщательно прокалила,

как ты учил!

— Понятно, — усмехнулся я. — Решила навести симметрию.

— Да нет, правая-то по всей длине располосована была, а здесь

только маленький надрез! Я ж понимаю…

— Ты молодец, — сказал я серьезно. — Знаешь, ради меня еще никто не

проливал свою кровь. Хотелось бы, чтобы этим случаем все и

ограничилось… Ну-ка дай-ка мне взглянуть на твою перевязку… Хорошо

справилась. Трудно было одной рукой?

— Ну а зубы-то на что? — улыбнулась Эвелина.

— Вообще-то на то, чтобы есть, — улыбнулся я в ответ. — Хотя случаи

разные бывают. Кстати, я что-нибудь ел?

— Я поила тебя куриным бульоном. А из лекарств давала экстракты

корней тысячелистника и солодки, настой чабреца, отвар ивовой коры, а

чтобы сбить жар — настой цветов липы и черной бузины. Хорошо, что на

твоих склянках и коробках помечено, где что…

— Учитель приучил. "В лаборатории не должно быть безымянных

препаратов."

— Я все сделала правильно?

— Эвьет, ты замечательно справилась. Ты — самая лучшая моя ученица!

— А разве у тебя были другие?

— Вообще-то нет, — смутился я. — Прости, я совершенно не умею

говорить комплименты.

— И не надо, — серьезно возразила Эвелина. — Комплименты — это

всегда преувеличения. Я хочу слышать только правду.

— Ты не только все правильно сделала, но и не растерялась там, где

многие на твоем месте впали бы в панику. И я очень тебе благодарен. Это

— чистая правда.

Девочка улыбнулась, но тут же вновь придала своему лицу деловитое

выражение:

— Как ты себя чувствуешь?

— Пока еще неважно, — поморщился я. — Ты, кстати, тоже попей

тысячелистник и солодку для профилактики. Не хватало только, чтобы и ты

заразилась… А что касается меня, на жаропонижающие больше не налегай -

только если снова впаду в беспамятство. Жар помогает организму убить

заразу, хотя слишком сильный жар может убить сам организм. Типичный

случай, когда разница меж пользой и вредом носит лишь количественный

характер…

— Думаю, тебе еще рано философствовать, — строго перебила Эвелина.

— Вы правы, коллега, — согласился я, утомленно прикрывая глаза. Я и

в самом деле был еще слишком болен.

Лишь три дня спустя я окончательно уверился, что иду на поправку, а

прогуляться по двору я решился только на шестой день от начала болезни.

Окружающий пейзаж показался мне подозрительно знакомым. Или все

постоялые дворы в округе выстроены по единому плану, или…

— Эвьет! Ты что, привезла меня назад?

— Ну конечно! Я же не знала, где ближайший постоялый двор, если

ехать вперед, и какого он уровня. Сам говорил, бывают такие комнаты, где

и здоровый заболеет. Здесь, по крайней мере, все достаточно пристойно.

— Значит, ты пожертвовала еще целым днем?

— Никуда от меня Рануар не денется. А вот ты мог бы, без

надлежащего ухода…

Однако в ее глазах читался незаданный вопрос: но когда же мы

все-таки сможем продолжить путь? У меня возникло искушение сказаться

более больным, чем я уже был на самом деле, и задержаться здесь под этим

предлогом еще на неделю. А там… там, глядишь, "шахматная комбинация"

будет доиграна до конца, и, может быть, с Карлом будет покончено без

всякой помощи Эвелины. Правда, за двадцать лет это еще никому не

удалось. Но не будем впадать в грех неполной индукции. По крайней мере,

сейчас инициатива на стороне Льва.

Но я не чувствовал себя вправе лгать и притворяться с Эвелиной!

Даже ради ее же блага. Нельзя лгать тому, кого уважаешь. В конце концов,

она-то честна со мной. У нее была прекрасная возможность забрать огнебой

и отправиться охотиться на Карла, оставив меня — ну, не на обочине

дороги без всякой помощи, конечно, этого-то она бы уж точно не сделала,

но, скажем, на попечении трактирного слуги (денег, которые у нас еще

оставались, хватило бы для оплаты такой услуги). Вместо этого она

осталась здесь и возится тут со мной целую неделю, отложив все свои

замыслы — и рискуя, между прочим, заразиться самой (чего, к счастью, не

случилось). И я не стану в благодарность сознательно мешать ее планам.

Вот что я сделаю: если мы нагоним войско еще до того, как произойдет

развязка, я уговорю Эвьет дождаться таковой. Она ведь не против, чтобы

Карла убил кто-то другой. Правда, исход операции может оказаться и

провальным для йорлингистов, и тогда Эвелина не простит себе, что не

попыталась это предотвратить… Но, в любом случае, подобраться к

вражескому главнокомандующему накануне генерального сражения очень

непросто. Надеюсь, мне удастся отговорить ее хотя бы от такой попытки.

— Думаю, что мы сможем ехать дальше уже завтра, — сказал я. Эвьет

посмотрела на меня с благодарностью.

На следующий день, выручив за телегу полторы кроны (удача еще, что

хозяин постоялого двора вообще проявил интерес к такому товару), мы

выехали на запад уже знакомой дорогой. Не только пейзаж, но и погода

живо напомнили мне предыдущую попытку; чуть ли не впервые в жизни ясное