Иван Ефремов - Румбы фантастики. 1989 год

Донован остановился и прислушался. Где-то рядом, за стеной, кто-то еле слышно бормотал. Он всмотрелся в темноту, увидел вход в соседнее помещение и шагнул туда.

Комната была маленькой, приблизительно три на четыре метра, относительно чистой и пустой. Лишь посреди нее сизой громадой возвышался громоздкий универсальный кибер, давно обесточенный, горел только зеленый огонек приемника, и он голосом Кирша монотонно декламировал какую-то белиберду, сильно нажимая на «р». Донован нагнулся пониже, чтобы попытаться хоть что-нибудь расслышать.

— Крыльями кружа красиво, — зло и тихо сказал Кирш ему в самое ухо, — крыса кралась кромкой крыши. Крепче кремня кривошипы, кроя кропотливо кражу, кролика кредитовали…

Декламирование оборвалось, и раздался глухой простуженный кашель. Больной кашель, плохой, буханье, можно сказать, а не кашель. И опять.

— …Крепко кроль кричал, креняся, крепость кропля кратнокрасным…

Кирш, подумал Донован. Ты все пишешь стихи… Упражняешься. Он почувствовал, как ярость плотным давящим комком поднимается к самому горлу.

— …Крюк кривой кромсал круп кроля, кровью круто кровоточа.

Донован размахнулся и со всей силы ударил ребром ладони по зеленому огоньку на панели кибера. Что-то зазвенело, огонек погас и воцарилась тишина. Кирш, что же ты здесь наделал… Донован посмотрел на ладонь. Из ссадины сочилась кровь. Он прислонился лбом к холодному пластхитину кибера и вдруг услышал, как за стеной пробубнил голос Кирша:

— …Кроткий крот, крепя крест кролю, крапивой крушенье красил…

Донован скрипнул зубами и пошел прочь от этого места.

Вслед ему неслось:

— …Крякча крысе кровожадной крах кромешный…

Замолчи… Замолчи, замолчи! Донован сцепил кулаки и быстро, почти бегом, зашагал вперед.

Он шел напрямик, не разбирая дороги, через анфилады комнат, через завалы протухшей бумаги, гнилого тряпья, ржавого железа, битого стекла, развороченных, смятых, словно они побывали под прессом, каких-то приборов и механизмов, назначение которых сейчас невозможно было определить — какая-то дикая смесь контуров псевдоприсутствия, транспортных средств, пересыпанная мелкими деталями и залитая разложившейся слизью биоэлектронного наполнителя. Он не помнил, сколько времени так шел, не останавливаясь, не обращая ни на что внимания, уже притупилось в памяти, куда он шел и что здесь искал…

И тут перед ним открылся относительно хорошо освещенный зал, широкий, но с низким потолком, закопченным, покрытым каплями воды. Он остановился.

Это был генеральный зал. А посередине, у пульта синтетизатора, спиной к нему, на косоногом стуле, в грязном, пятнами, как маскировочном, жеваном комбинезоне, скорчившись, сидел Кирш.

Вот и встретились, почему-то совершенно спокойно подумал Донован. Кирш чуть заметно покачивался, словно был вдребезги пьян, и что-то монотонно бормотал. Вот как мы встретились… Донован смотрел ему в трясущийся затылок и чувствовал, что снова начинает закипать злость. К этому человеку. Некогда его другу. Последнему подлецу.

— Кирш, — тихо окликнул он.

Жалобное нытье оборвалось. Кирш застыл. Мгновенье он сидел так, сцепившись в судорожный комок, затем резко вскочил. Стул полетел в сторону, загрохотал, и Донован увидел, что прямо на него, медленно разрастаясь, движется светящееся, перемигивающееся снежное облако.

Ах, ты!.. Ярость ударила в голову, и он прыгнул. Вперед, в сторону и к Киршу. Облако осталось сбоку и сзади, а прямо перед собой он увидел Кирша, небритого, сгорбленного, трясущегося и, не размахиваясь, ударил. Просто в лицо. Грязное, липкое от холодного пота, жирное, противно жирное… Все.

Он постоял немного над распростертым телом, отдышался, затем перешагнул через него и подобрал отлетевший в сторону арлет. Единственное оружие, против которого бессильно силовое поле защитного шлема… Донован вздохнул и переломил арлет пополам. Указатель заряда стоял ровно посередине шкалы. Где же ты его достал, Кирш? Ведь во всех синтетизаторах на его производство наложено вето… Он поморщился. Пятки болели, будто их отбили бамбуковыми палками (это прыжок, подумал он), а левое плечо совсем не чувствовалось, занемело, покалывало. Зацепило-таки облако. Он положил арлет в карман и стал усиленно массировать плечо. Кто же мог ожидать от тебя такой прыти? Донован поднял кособокий стул и сел. Именно такой…

Кирш все еще неподвижно лежал на полу. Донован огляделся. Синтетизатор был разворочен, все рубильники, клавиши, кнопки выдраны из своих гнезд с корнем; ни одного целого стекла, ни одного целого экрана… Сбоку на панели виднелся желто-кристаллический потек кислоты, а на полу, на том месте, куда она стекала, вздувшиеся пузыри жженого бетона.

— Вставай, — сказал Донован. Кирш не шевелился.

Тогда Донован, кряхтя от боли, встал, приподнял Кирша под мышки и прислонил к стене. Голова Кирша свесилась. Донован поискал баллон с водой, нашел его под пультом синтетизатора и, открыв вентиль, начал выливать воду на голову Кирша.

— Я в сознании, — тихо сказал Кирш.

Вода все лилась. Кирш открыл глаза и поднял голову.

— Я в сознании, — громче сказал он, — и даже его не терял.

— Жаль, — вздохнул Донован и бросил баллон рядом с ним на пол. — Для всех было бы лучше…

— Ты не галлюцинация? — спросил Кирш. — У меня в последнее время часто… — Он потрогал подбородок. — Впрочем, нет. Давно прилетели?

— Давно… — Донован протащился назад к стулу и сел. — Вчера.

— A-a…

Они помолчали.

— Ну, здравствуй, Кирш.

— Здравствуй, Донован. Айю видел?

Донован молча кивнул. Что же тебя спросить, мучительно думал он. Что? Столько было вопросов… Его начал бить озноб.

— Давно… все это началось?

Кирш судорожно вздохнул.

— Давно… Не помню. Сейчас что — день?

— Убитых… Сколько убитых?

— Не-не знаю.

Снова воцарилось молчание.

— Понимаешь, — сказал Кирш, — я думал, ну, будут убитые, без этого ведь нельзя, но потом кто-то кого-то возьмет в плен, кто-то победит… Появятся вожди, все прочее…

Скотина, подумал Донован. Мерзкий, самодовольный тип.

— Это ты Комиссии расскажешь, — процедил он.

Кирш сник.

— Знаешь, я много думал. Я всегда был дилетантом. Раньше как поэт, теперь — как вершитель чужих судеб…

— Я, я, я! — взорвался Донован. — Все я! Устроил человеческую бойню, а теперь думаешь только о себе! Зачем ты это сделал? Заруби на носу: если теория не гуманна — она абсурдна! А фанфаронить, видите ли, он дилетант, будешь перед девочками, а не передо мной!

Кирш отвел глаза в сторону.