Разноцветные ночи - Игорь Вереснев

И я, наконец, огляделась по сторонам.

Узкая улочка, зажатая между двухэтажными домиками и забором из дикого камня, истёртый асфальт под ногами, старый инжир раскинул ветви с крошечными ещё плодами-фигами, кипарисы тянут зелёные шпили к синему рассветному небу. И над всем этим — далеко, гораздо дальше крайних домиков посёлка, — горы! Не такие, какими я видела их раньше, маленькие, уютные, словно игрушка, и величественные, огромные одновременно. И — тишина. Оказывается, тишину можно слушать. А вдобавок — чувствовать аромат воздуха, мягкое прикосновение бриза, утреннюю прохладу. Оставшиеся у меня органы чувств спешили занять освободившуюся нишу, заполнить меня до краёв… нет, не информацией. Ощущениями!

Я обернулась. По другую сторону было море. Я знала, что увижу его. Но не ожидала, что оно так близко! Как заворожённая, я пошла туда. Улочка упиралась в набережную, и сразу же — отгороженный невысоким парапетом пляж, каменные ступени лестницы, крупная галька под подошвами. Я хихикнула невольно, сообразив, что отправилась в путь в домашних тапочках. Ну и пусть, зато разуваться проще. Раз! И второй ногой — два!

Галька была прохладной и неожиданно твёрдой — камешки, что поменьше, так и норовили впиться в подошву. А я ведь столько раз бегала по ним босиком — на других каналах. Значит, враньё?

Кое-как я доковыляла до мокрой полосы. Вытянула ногу, готовая коснуться пальцами моря. Замерла. Какое оно в действительности? Температура воды, солёность, рельеф дна… И о море я ничего не знаю.

— Тёплая вода, не бойся, — Тимофей подошёл следом за мной.

Всё же я не решилась проверить его слова, отступила.

— А ты… ты сам снял свои линзы? Как ты узнал, что это нужно сделать?

Парень смутился.

— Я… в общем, я всегда без них хожу. Надеваю, когда без этого никак. На собеседование чтобы попасть, например…

— Ты живёшь без линз?! Но разве так…

Запнулась. Он же Медленный! — вспомнила. Но Тимофей не понял, что я уже придумала для себя объяснение. Вынул из заднего кармана джинсов наладонник, протянул, показывая. Я эти штуки разве что в исторических фильмах видела.

— Я им пользуюсь, когда требуется в сеть выйти. Без допреальности конечно, но мне так привычнее. Тут у меня полезные ссылки записаны.

Мне понадобилось с полминуты, чтобы понять:

— Так ты через него ко мне коннектился? Сквозь «черноту» пробился?!

— Я сохранил твой линк ещё в первый раз, на собеседовании. И письма на него отправлял. Сеть-то работает, в ней никакой «черноты» нет.

Разумеется! Гиперсеть по-прежнему связывает информационный мир в единое целое. Продолжают летать самолёты, скользят по монорельсам поезда, кружат над планетой спутники связи, работают в штатном режиме энергостанции и заводы-автоматы. С миром ничего не случилось, ни с реальным, ни с информационным. Это мы внезапно потеряли с ним связь. И запаниковали.

— У тебя глаза красные, — заметила я. — Из-за того, что ты линзы не носишь? Это вредно?

— Нет. Глаза — из-за того, что я почти двое суток не спал. Я всем, кого в сети нахожу, письма пишу, чтобы линзы снимали. Сперва мало кто соглашался. Когда слепнуть начали, поверили. Линзы снимают, взамен ищут старые планшеты, спецтерминалы приспосабливают, — да всё, что к сети подключить можно, годится! — и тоже письма рассылают знакомым. Это как снежный ком теперь! Не остановить. Ладно, мне работать пора. На, держи, — он вложил мне что-то в ладонь. Маленькое, гладкое, приятное на ощупь. — Вдруг пригодятся ещё.

Это были мои линзы. Два прозрачных лепестка с невидимыми глазу микрочипами внутри, транслирующие в мозг не только зрительные образы, но дополняющие все органы чувств. Волшебный ключик, позволяющий жить в информационном мире, делающий человека его повелителем… Или придатком?!

Я рассмеялась. И, размахнувшись, зашвырнула линзы в море так далеко, как смогла.

Дополненной реальности больше не существовало. Мы не сможем жить на нескольких каналах одновременно, тратить на разговоры, соцблоги, игры, фильмы, музыку по сто часов в сутки. Окружающий мир распался надвое, на реальный и виртуальный, и мы остались лишь в первом из них. Мы вновь сделались такими, какими были в начале века — медленными.

А может, это не так и плохо?

Дорога в Изумрудный город

Тарас принялся за третью кружку пива, когда случился конец света. Мигнули лампы, еле уловимо дрогнул пол, задребезжали стаканы на подносе. Ерунда, можно списать на мини-землетрясение, но Тарас себя не обманывал. Очередной конец света то ли оказался глобальным, то ли их город угодил в зону поражения. В любом случае прилетело. Всегда так: о том, что окружающая тебя реальность изменилась, сначала узнаёшь по вещам незначительным. Потом пойдёт по нарастающей, только держись.

Сидевший за стойкой дядька в мятых штанах, стоптанных туфлях и видавшей виды жилетке громко икнул, зажал ладонью рот. Скатился с высокого табурета, метнулся к выходу. «Успеет донести?» — прикинул Тарас отрешённо. Дверь паба распахнулась, захлопнулась. Снаружи раздались приглушённые звуки извержения. Донёс.

— Эй, что у него там налито? — поинтересовались от соседнего столика.

Бармен покосился на оставшийся недопитым стакан, буркнул:

— Что заказывал, то и налито.

Уверенности в его голосе не было. Человеческое сознание — штука инертная, неподатливая. Это тебе не косное вещество, меняющееся по одному мановению. Сознанию время нужно, чтобы построить картину мира, соответствующую новой реальности.

— Тьфу, гадость какая! — за соседним столиком попробовали содержимое собственных стаканов. — Отрава. Вот сволочи! Когда же они угомонятся? Сколько можно эксперименты на людях ставить?!

— Бро, ты это о ком? «Они» — кто? Учёные, политики, масоны? Или, может, «зелёные человечки»?

— Да мне насра… Достали, честно! Вот правду говорю, жизни не пожалел бы добраться хоть до одного!

— Ладно, бро, пошли отсюдова. Всё равно вечер испорчен.

Компания из-за соседнего столика потянулась к выходу. Сидевшая в дальнем углу парочка незаметно слиняла ещё раньше. Тарас остался в пабе один. Опасливо посмотрел на круглый пузатый стакан перед собой, сделал глоток. Оказывается, он заказал сто пятьдесят коньяка. Хотя нет, какой там коньяк! Разбавленный водой и подкрашенный спиртяка. В «Пивоглоте» подобного суррогата не держали. Собственно, в пабе крепких напитков не наливали вообще: пиво, эль, сидр. Но то в другой, исчезнувшей реальности.

Если бы этот заказ был первым, Тарас пить не рискнул бы, ушёл вслед за остальными посетителями. Но два бокала пива уже плескались в желудке. Или не пива? Точно ответить на вопрос он сможет минут через тридцать-сорок,