Больные души - Хань Сун

– это реальность. Или вы еще скажете, что бывают иллюзии фальшивые? Если иллюзия поддельная, то, значит, ее и не существует вовсе!

Мою попытку поймать ее на казуистике Чжулинь не приняла во внимание, а лишь заметила вскользь:

– Пациент, по вам видно, что вы больны, и больны тяжело. Если хотите избавиться от боли, то надо продолжить лечение. Без постоянной стимуляции вы не продержитесь. Вспомните то, что случилось вчера. Только нашей иллюзией мы смогли побороть вашу иллюзию. И это только начало. Это продвинутая методика лечения. Выбора нет, наша медицина же слишком отсталая. Пришлось обратиться за помощью к силам по ту сторону моря. За несколько веков там в медицинской науке удалось совершить поразительный скачок. При содействии Фонда Рокфеллера произвели на свет даже иллюзорный скальпель – передовое орудие, которое может, подобно алмазу, резать что угодно, и способно, подобно молнии, преодолевать любые препятствия[36]. Магия дорого обходится. Вы бы такое никогда не смогли приобрести, даже если бы всю жизнь копили гонорары, премии, зарплаты и «серые доходы» от подработки. С таким скальпелем вы, считайте, спасены.

Что еще за «иллюзорный скальпель»? Инструмент? Или иллюзия?

– А Рокфеллер со своим фондом вообще существовал когда-либо? – спросил я.

Этот вопрос, похоже, застал Чжулинь немного врасплох. После раздумий она ответила встречным вопросом:

– А вы как думаете?

Для человека больного это тема чересчур уж неизведанная и запредельная. С тем же успехом можно было говорить с людьми XIX века о генной терапии. Только бы смутили честной народ.

– Рокфеллер, что ли, и есть Будда? – предположил я, выдержав паузу. Чжулинь меня будто не услышала и даже не подумала ответить.

С моря вдруг повеяло смрадом, который мне показался трупным. Я вдохнул полной грудью. Из тела Чжулинь вмиг рассеялся аромат формалина, обративший амбре гнили в благоуханный шлейф импортного парфюма. Красный крест на шее дамочки походил на древо жизни. Я неуверенно предположил, что Чжулинь уже успела попасть под нож врачей по ту сторону моря. Добровольно кинулась им в объятия девушка? Или ее угрозами заставили лечь под них? Что за человеком была Чжулинь на этот момент? Вылечили ли ее болезни?.. Я с завистью и неприязнью разглядывал ее тщедушное тельце хорошо обработанной пташки, но утратил всю храбрость предаваться с ним совместному лечению. Отношения, установившиеся у нас с девушкой, уже нельзя было, по всей видимости, восстановить. Так что, походу, путь во врачи был мне уже заказан.

– Нет, не верю, не верю. Хоть убейте, все равно не поверю. – Усилием воли я вскарабкался на перила, пискнул, как заглатываемый китом рачок, и изобразил, что прямо сейчас прыгну. Чжулинь протянула руку, стащила меня и кулем метнула на палубу.

– Помните: в эпоху медицины все возможно. Под воздействием иллюзий больные становятся и куклами, и кукловодами. Вот это основание известной нам боли.

Будто все это ей приелось, Чжулинь после этого замечания больше вообще не заговаривала со мной. Она устремила чистый, как блуждающий огонек, взор в сторону Большого моря. Длинные черные волосы девушки заходились бешеным танцем на ветру, словно трясущаяся охапка пуповин. Я же, раскинув руки и ноги, так и остался лежать на палубе, беспомощно глядя в сторону Чжулинь. Постепенно черты моей спутницы обернулись призрачным миражом, как цветы в зеркале или луна в воде. На фоне Большого моря, красного, как отменный лосось, налившееся силой тело Чжулинь вдруг распахнуло ей белые одежды. Ноги вобрались в тело. И вознеслась моя подруга торжественно надо мной. Фигура ее была немного напряженной и съежившейся, как вымокшая насквозь гигиеническая прокладка. Но выглядело это все сверхъестественно и божественно. Передо мной будто предстала живая бодхисатва милосердия Гуаньинь. Только сейчас дева проявила облик птицы с длинным хвостом. Поверх ее перьев сверкал красный крестик. Я не сдавался и пополз вперед. Наконец я уткнулся в борт, высунулся наружу и посмотрел вдаль. Море было заполнено огромными джонками, подобными тем, на которых когда-то плавали наши предки. Рассеивая лучи клонящегося к закату солнца и проносясь под сводами радуг, громадная масса судов неслась вперед ровными рядами. На серебристо-серых носах кораблей выступали бросавшиеся в глаза красные кресты. Очередное скопление алеющих звезд. Все судна следовали в одном направлении, свободно рассекая волны. Величественная, мощная флотилия, будто направляющаяся на решающий бой. Припомнился мне известный афоризм: «От одного сражения зависит, возвысится или падет империя»[37]. Ну и прочее в таком духе. Поверх тяжелых облаков, окрашенных в семь цветов радуги, неуклонно неслись вслед за кораблями всевозможные летательные аппараты, заслонявшие собой и небеса, и солнце. Выглядели они как распущенные хвосты бесчисленных павлинов. Что было по ту сторону моря, я не разглядел. Повернув голову, я также не обнаружил в поле зрения место, из которого мы пустились в плавание.

Где была больница, в которой я провел так много времени? Куда подевалась земля?

Оприходованный скальпелем живот снова отозвался тупой болью. Я протянул обе руки, дрожащие и усохшие до веточек, к бесстрастным небесам. Поверх меня висел не знающий аналогов одинокий Космос, упитанный и солидный, как персик, дарующий долголетие.

Интервью автора с переводчиком

Кирилл Батыгин: Могли бы назвать «пять вещей, которые важно знать о Хань Суне»?

Хань Сун: Впервые мне задают такой интересный вопрос. Первое – я с детства много болею. Второе – я и журналист, и писатель научной фантастики. Третье – я живу в Китае и повстречал здесь немало своеобразных людей. Четвертое – я люблю путешествовать и открывать для себя, как живут люди. Пятое – меня интересуют и наука, и буддизм.

КБ: Могли бы рассказать о своем пути в литературу? С чего все началось?

ХС: Если мы говорим о научной фантастике, то все началось в 1978 году, когда я прочитал в иллюстрированном журнале «Наука» («Кэсюэ Хуабао») перевод повести «Половина жизни» Кира Булычева, в котором рассказывалось о том, как инопланетяне похитили советскую медсестру, в результате чего родственники отправляются на ее поиски. Произведение это меня поразило. Оно стало для меня путем в новый мир. Прошло столько времени, а оно у меня до сих пор в памяти.

КБ: Какие писатели вам нравятся и вы чувствуете с ними близость?

ХС: Мне нравятся Мисима Юкио, Джордж Оруэлл, Томан Пинчон, Франц Кафка, Альбер Камю, Гюнтер Грасс, среди русскоязычных авторов – Александр Солженицын, среди китайских – Лу Синь. У меня есть ощущение идейной, стилистической и эмоциональной близости с ними. Из китайских авторов также рекомендую обратить внимание на Янь Лянькэ, Лю Чжэньюня и Лю Цысиня.

КБ: Уже в