Больные души - Хань Сун

бионике и цифре. По грубым подсчетам, у него шестьдесят миллиардов нейронов и шестьсот миллионов распознавательных паттернов. Это вдвое больше, чем у пациента в мозгу. И это при весе в 21 грамм! Мы пока не имеем таких технологий.

– Я вроде бы слышал, что у искусственных павлинов мозг такой же…

На протяжении этого диалога Чжулинь производила дезинфекцию хирургических инструментов. С улыбкой она приговаривала себе под нос:

– Вот он и спасен, вот он и спасен… – Милое личико сияло румянцем, будто ей только что чин чинарем провели обряд посвящения в совершеннолетие. Или словно она только что приняла по высшему разряду участие в торжественной церемонии освобождения Воды и Земли[34].

Я устало откинулся на платформе, пытаясь что-то разглядеть исподлобья. Но так ничего и не увидел. В руках у врача совершенно очевидно была сущая пустота. Но разглядывали и судили о ней доктора с самым серьезным видом. Походила эта честная компания на группку актеров, участвующих в съемках фильма. Из уст каждого лились слова, заученные для единственного зрителя в моем лице. Вот как, оказывается, удаляют очаги болезни. Я скоро впал в прострацию. Через какое-то время я ощутил, что в уголке комнаты колышется тень. Она пыталась открыть рот и что-то сказать. Я лежал в безвольном оцепенении. Он что, хотел мне напоследок оставить завет? Уносящийся в мир иной Дух пытался на последнем издыхании поделиться со мной наставлениями, как и сестрица Цзян?.. Я ощутил прилив жалости, не то к себе, не то к этому существу. Но скоро даже тени не осталось. Куда спрятался в решающий момент Потусторонний пациент? Что же он до сих пор не вмешался? Существовал ли он вообще? Я осознал, что мне так и осталось неизвестным происхождение Духа. Чем он, собственно, был? Может, он и был моим настоящим «я», в то время как этот «я» – лишь его жалкая живая подделка? Я медленно отвел глаза. В чертах моих особой скорби не проявилось, зато брюхо давало о себе знать бесконечными коликами. Я заверил себя, что это ничего, тварь же у меня оттуда уже вытащили. Я был болен, тяжело болен. Дождусь исцеления, и снова можно будет с чистой совестью сочинять песенки. Мои глаза наполнились слезами. И тут я потерял сознание.

35. Оборотная сторона иллюзий

Я проспал мертвым сном три дня и три ночи. Когда я пробудился, то понял, что могу самостоятельно спуститься с койки-платформы и передвигаться. При поддержке Чжулинь я выбрался на палубу. Все вокруг меня выглядело обновленным.

– Пациент, вам еще больно? – Спросила Чжулинь об этом буднично, принимая на себя роль медсестры.

– Вроде бы… немного лучше.

– Вам для полного выздоровления потребуется еще какое-то время.

– Ваш хирург – с той стороны моря? – Этот вопрос вызывал во мне смятение. Я по-прежнему не до конца понимал, считать себя спасенным или нет.

– Приезжий монах лучше читает молитвы. – Чжулинь говорила тоном путешественницы, повидавшей весь мир.

– Но ведь, насколько мне известно, по ту сторону моря больниц нет?

– Больной, вы в детстве пересмотрели мультиков. Мы же живем в эпоху медицины как-никак.

– Понятно, все спланировано и устроено… Но Космос-то наш тоже больной? Не посланники ли вы абсолютной больницы? – Задрав голову, я увидел зависшее в небе яркое пятно. Это, надо полагать, был Марс.

– Недурно! Вы еще за космос успеваете беспокоиться. Ответственный подход, ничего не скажешь. Но давайте не будем утруждать себя такой ерундой. Главное сейчас – чтобы вы поскорее пошли на поправку.

– Благодарю, вы и так уже много сделали для моего здоровья.

– Удаление очага болезни и реабилитация – только первый шаг. Ведь когда мы говорим о том, что надо жить и дальше, то имеем в виду сбережение сознания на долгую перспективу. Хотя в этой области сложно что-либо утверждать с полной уверенностью.

– А что такое сознание? – Вот мы и подступились к главной теме. Ведь все в жизни – вопрос сознательности. Есть сознание – есть и боль. Мне показалось, что Чжулинь намекала на отсутствие у меня пока что полноценного сознания. И после операции во мне оставались крупные изъяны.

– Если объяснять общедоступным языком, то для медицины «сознание» – модель выстраивания на основе многократных цепочек обратной связи отношений больного с временем, пространством и другими существами.

– И чтобы наше сознание существовало, надо обязательно устранить все остальные сознания?

– У вирусов сознания нет.

– Вы в этом уверены?

– Лечение продолжается.

– Но к чему лечиться? Чтобы выйти победителями в мировой войне?

– Мы хотим помочь вам прозреть. А предпосылка к этому – здоровое тело. Жизнь – всего лишь первооснова для прозрения. Ваша душа ранее утыкалась в препятствие непонимания.

– У меня есть душа? – Мне хотелось сразу и плакать, и смеяться.

– Миссия врачей заключается в том, чтобы покончить со страданиями больных душ. – Она погладила красный крестик у себя на груди.

– В самом деле? И ради этого так много горечи, так много ужасов…

– От боли прозрение наступает быстрее. Больницы мы строим, чтобы идти в ногу со временем, чтобы перспективным прозревшим устраивать испытания, организовывать подготовку и служить источником вдохновения. Очень важно, чтобы человек болью резонировал с другими людьми. Это закладывает основы для любви. Вот так спасаем души…

Чжулинь рассуждала о вещах грандиозных, но уяснить их смысл мне было сложновато. Словно бы дамочку попутал какой-то дух. Или же ей врачи что-то в мозг вживили. Мне даже подумалось, что, может быть, Чжулинь все тело успели перебрать. Против воли меня осенила тревожная мысль: а к чему мне вообще обретать душу и, если уж на то пошло, обладать жизнью? Прозрение мне не было прямо шибко необходимо. В таком мире, как наш, прозрение гарантировало лишь больше мучений. Единственное, на что себя обрекал прозревший, – неиссякаемые страдания.

Со всех концов судна вдруг грянула звучная песня:

Даруемую Небесами и Землей любовь сохраним мы в сердцах.

Бойцы в белых халатах – наши вечные попутчики!

Великой любовью рассеем мы дурные сны,

Чтобы по пробуждении вы обрели новую жизнь.

– Как-то… подленько. – У меня перед глазами снова возник копошащийся зловонный фолликул.

– Что вы бормочете? – настороженно попробовала одернуть меня Чжулинь.

– Так доктор Хуаюэ из тебя действительно культивировал лазутчицу? – Я помнил Чжулинь совсем другой. Я негодующе отвернулся. У края судна мне будто привиделись сразу же растворившиеся в небытии тени нескольких знакомых женщин.

– Вы все еще верите в теории заговоров… Чего вы боитесь? – неприязненно бросила Чжулинь.

У меня в ушах прозвучал отголосок слов Духа: «Вовсе не обязательно