Владимир Губарев - Гея: Альманах научной фантастики

Есть много способов привлечь внимание, и самый верный — удивить. Приблизившись сзади, Покровский по-петушиному вытянул шею и оглушительно прокукарекал. В самое ухо.

— Что с вами, профессор?! — оторопел Карпов.

— С ума сошел, спятил, как и вы, как все здесь. Я прошу, нет, настаиваю, чтобы вы разрешили тому молодому человеку сопровождать меня. Он не возражает.

— Это кто такой храбрый? — Майор пристально посмотрел на застывшего у саквояжа солдата. — Одного я отправлю с вами на вертолете, по нему госпиталь соскучился. Хотите, чтобы и этого туда же?

Он выбрался на тропу, оглянулся. Пока никого.

Не верилось: ушел, он ушел! Забрался в кусты, а уже оттуда кружным путем — на тропу. Все получилось как нельзя лучше, никто не заподозрил, хотя и видели, — решили, что по нужде. Кругом заросли, даже прятаться не надо, встал в полный рост и пошел.

В лагере, конечно, скоро спохватятся, кинутся искать. Где искать — тоже раздумывать не будут. Но пока туда-сюда, он уже далеко уйдет, догнать и вернуть вряд ли успеют. И все же…

Он пробовал бежать, сразу задохнулся и решил, что шагом будет вернее, только не останавливаться. На ходу сжевал таблетку. На всякий случай. Не доверял своему изношенному сердцу — вон как зачастило, захлюпало, а еще идти и идти. Знакомая дорога всегда короче. Вот уже и ложбина позади.

Горная тропа живописна, но одному лучше не ходить — жутковато. Что только не чудится, не мерещится! Оторопь берет, когда ни птичьих голосов, ни стрекота насекомых.

Теперь он знал, почему так тихо, Костя просветил, однако это ничего не меняло. Напрягая слух и зрение, он настороженно посматривал по сторонам. Было бы, возможно, веселее, появись что-нибудь бегающее, скачущее, ползающее, хоть бы муха пролетела, но нет же — никакого движения. В пустыне больше жизни.

Заметив что-то под ногами, он нагнулся: похоже, червяк или гусеница. Ошибся — всего-навсего скрюченный обломок ветки.

И тут грохнуло!

Где? Что? От неожиданности — одна ошалелость, ничего не понять. Как если бы спал и среди ночи в комнате обрушился потолок. Взрыв? Гром? Обвал? Уже придя в себя, догадался: это там. Там что-то произошло.

Мелькнула сладкая, желанная мысль: не повернуть ли назад? «Куда меня несет, зачем?» Сама затея с визитом к капсуле показалась вдруг пустой, ненужной. Сейчас, пожалуй, он не стал бы противиться, если бы его догнали и повели в лагерь. Послонялся бы часок-другой, а там, смотришь, и к вертолету пора.

Как это Костя сказал? «Нельзя, она не хочет». Может, так и есть — не хочет, и все это ее проделки. Метод у нее сегодня такой: припугнула грохотом, ошарашила и теперь давит на психику, гонит от себя: давай поворачивай, не смей приближаться! И не отступится, будет давить. Что еще она выкинет?

Он не очень удивился, увидев впереди Карпова. Ко всему был готов. Майор поджидал у тура. Стоял на тропе, ноги расставлены, руки на поясе. При оружии, кобура из-под локтя выглядывает. Впрочем, он и раньше был с пистолетом. На физиономии — улыбка во всю ширь. Вот что настораживало — он улыбался.

— Не напугало вас, профессор?

Покровский не ответил. «Что, собственно, должно было напугать — грохот или твое появление здесь?»

— Что это было? — спросил он.

— Оползень. Там все склоны ухнули. Нервничает она, горы рушит.

— Вы ходили туда, видели?

— Зачем мне ходить, я и так знаю.

«Не слишком ли много ты знаешь?» Покровский старался не смотреть майору в лицо, сбивала с толку улыбка. Чему бы улыбаться? Ждет, видимо, когда спросят, каким чудом он здесь оказался. И вправду невероятно, словно джинн из бутылки.

Майор сам объяснил:

— По прямой бежал, поверху. Попотел, правда, а все же успел.

— Можете не рассказывать, мне это не интересно.

— Так считаете? А что, если другой дороги сюда нет — ни поверху, ни понизу, только эта тропа, и тем не менее я здесь?

— Но вы же сами сказали: «по прямой».

— Я много чего могу сказать. Вдруг обманул?

— Зачем? — Покровский не мог уяснить, чего майор добивается.

— Вот, вот, вы еще ничего не поняли.

Майор сошел с тропы, стал обходить профессора по кругу и снова оказался перед ним, загородил дорогу.

— Видите ли, — продолжал он, — место здесь сволочное, всякое может померещиться, самое неожиданное — видение или еще что. Вы и обо мне могли подумать: как же так, Карпов ведь там, в лагере, а этот, что перед вами, выходит, двойник, фантом какой-то. Вот я и хочу, чтобы вас не смущало, как это я впереди очутился, — поверху обошел. Значит, я — настоящий, никакого обмана. Можете пощупать. — Майор протянул руку.

«Да он сумасшедший! — холодея, подумал Покровский. — И улыбка его — от безумия».

— Что вы! — поспешил заверить. — Зачем щупать? Я и так не сомневаюсь.

— Это хорошо, что не сомневаетесь, — майор засмеялся, обнажив зубы. — А я себе уже не доверяю. До галлюцинаций дошло. Все вроде нормально — и вдруг появляется.

— Что появляется? — вырвалось у Покровского.

— Всякое. Вы, например. — Карпов выжидающе посмотрел на эксперта: как тот воспримет. — Только что. Стою я здесь, караулю и вижу: идете. Двинулся было навстречу, а вас уже нет, пропали. То появитесь, то исчезнете. Или сразу двое, в разных местах, и оба — как настоящие. Вот и думай что хочешь. Признаться, я и сейчас не совсем уверен… Можно, потрогаю?

Он приблизился, неуверенно коснулся ладонью плеча. Почувствовав плоть, нервно сдавил пальцами. Покровский не отступил, не уклонился — будь что будет. В безумие майора не верилось, тут что-то другое.

— Убедились? — спросил, высвобождая плечо.

— К сожалению, — непонятно ответил Карпов. — Лучше бы быть вам призраком.

Он стремительно отошел, встал у тура, приняв решительную позу постового, охраняющего сверхсекретный объект. Лицо сразу стало каменно-казенным, глаза смотрели пронзительно и холодно — не глаза, а амбразуры.

— Теперь уходите, — потребовал он. — Слышите? Уходите немедленно!

— Да что случилось? Какая разница, раз я уже здесь. Мне только посмотреть.

— Нет! — майор перегородил собой тропу. — И не пытайтесь.

— Ну хорошо, — как можно спокойнее сказал Покровский. Отчаяние прибавляло ему терпения и выдержки. — Допустим, я уйду, но что это изменит? Завтра прилетит другой, и не один — целые полчища. Ринутся сюда же, и вы ничего, поверьте, не сможете сделать, вас попросту уберут.

— Уберут меня — кто-то другой будет. Или она, — майор показал в сторону капсулы, — еще что-нибудь придумает.

Лицо Покровского покрылось испариной. Вот оно что! Этот маньяк в погонах вообразил себя душеприказчиком капсулы. Он стоит здесь цербером не по своей воле — так, мол, ей надо.