Зов Пятиликого. Эхо грядущей бури - Андрей Емелин

шанса себя поранить. Раз мне попался маг, сотворивший в воздухе светящуюся сферу, не гаснущую от меча. Тут же подлетел к нему воронами да продемонстрировал, что лучшая защита от магии – это клинок, застрявший в горле колдующего.

Сражаясь уже в катакомбах, поразился, как много бойцов держало здесь Затмение. Счет перевалил за третий десяток, когда мне в грудь с противным стуком вонзился арбалетный болт. Юркнув в ответвление коридора, я вырвал мешающее дыханию древко, зная, что исцеляющее заклятие вскоре поможет и с наконечником.

Любитель дальнобойного оружия хвастался перед побратимами его превосходством перед заурядным клинковым, когда я пронесся за их спины в виде черной стаи, да изрубил культистов на части, намекая на то, что не все так однозначно.

Хотел было сделать передышку, однако рядом распахнулась дверь и прямо мне в живот уткнулся белоснежный посох. Уже догадываясь что произойдет, потянулся к перстню, но не успел. Тело обожгло огнем, в воздухе пахнуло озоном, и я отлетел метров на пять, крепко приложившись о стену. Между тем, маг отбросил израсходованный посох, да двинулся на меня, хищно скалясь неестественно широким ртом с заточенными зубами.

Преодолевая мучительную боль, приподнялся на одно колено, осматривая раны. Мантия тлела и дымилась, прилипнув возле бедер к страшному ожогу. Благо хоть не разорвало надвое.

– Щит из ветра предо мной, оберегает лик! – нараспев произнес колдун и между нами появилась белесая полусфера.

– Длань невесомая перстень снимает, длань невесомая меч отберет, – продолжил он.

В следующий миг воздух словно обратился в металл, до хруста сжал мне кисти, а затем исполнил приказание. Зачарованный перстень и верный клинок полетели в разные стороны.

– Думаешь, один умеешь колдовать? – бросил я с напускной уверенностью. Вскинул руку и грозно произнес: – Я за твоей спиной!

Маг тут же обернулся, переместив вместе с собой и воздушную стену, а я прыгнул на него, да ухватил за горло. В последний момент противник догадался, что его обвели вокруг пальца, но было уже поздно. Зажав зубастый рот, я давил другой рукой на сонные артерии, терпя боль ожога и застрявший в груди наконечник болта. Удары кулаков в лицо и шею от пытающегося освободиться культиста казались на этом фоне подобны комариным укусам.

Наконец маг обмяк, но для верности подержал его еще немного, прежде чем отпустить.

– Будем считать, что так все и задумывал, – проговорил самому себе, ища в полумраке меч.

Вооружившись и надев на палец перстень, коснулся камеры иномирцев в поясной сумке. Та не пострадала, чего нельзя было сказать о лежавшем чуть левее Шепоте, превратившемся в мелкую труху.

Облокотился спиной о прохладную стену и несколько минут просто отдыхал, давая телу восстановиться. Затихающие стоны раненых дополнялись отдаленными голосами, дающими понять, что в катакомбах еще остались культисты. Но теперь, когда преимущество внезапности утрачено, следовало быть поосторожнее.

Боль никак не проходила окончательно и, решив не терять времени, заглянул в комнату, из которой на меня напал маг. Помимо ящиков с каким-то тряпьем, стола и кровати, здесь обнаружилась пара бочонков. Откупорил пробки, надеясь на вино, однако внутри плескалась чертова медовуха.

И чего ее так любят в Суурмаране? Как по мне, так худшее пойло на свете.

Уже собирался уйти, но заметил одиноко стоящий под столом сапог. Сунул в него руку, и нащупал на дне увесистую мошну с монетами.

Между тем гулкое эхо принесло топот ног. Не меньше десятка человек спешило по коридору в мою сторону, бряцая оружием, да тревожно переговариваясь друг с другом. Рубанул мечом воздух, гася последнюю оставшуюся неподалеку лампу, и принялся ждать. Меньше чем через минуту из за поворота высыпала разношерстная компания, состоящая по большей части из подростков, опасливо и неумело держащих перед собой дубинки, крепкой женщины в кольчуге, такой же бритоголовой, как остальные, сжимающей в руках половник с крышкой от кастрюли на манер щита и меча, да худощавого мужчины в очках, единственного, кто имел достойное оружие – красивый двуручный фламберг с волнистым лезвием.

Они остановились возле трупа мага, боясь двигаться дальше в исполненный темноты провал катакомб, откуда еще доносились предсмертные стоны. Мужчина велел оставаться всем на местах, подошел к телу и присел рядом на корточки, коснувшись рукой шеи. На удивление, он выглядел спокойным, словно к Затмению каждый день кто-нибудь наведывался, с подобным моему визитом.

Удостоверившись в смерти мага, культист покачал головой и произнес:

– Не изволите ли ответить, что Вам здесь надо? – он говорил с сильным ормадарским акцентом, ставя ударение в словах не на том месте.

– Я от ваших новых хозяев. Пришел забрать кое-кого и поговорить о том, как теперь придется работать.

– Для чего же потребовалось стольких убить?

– Иначе меня не стали бы слушать. Кто у вас здесь главный?

– Епископа Вы недавно прикончили, а в отсутствии иных наших лидеров, представительские функции ложатся, полагаю, на меня.

– В таком случае прогуляемся на свежий воздух и обсудим…

– Не спешите с требованиями, – все также спокойно произнес мужчина, помешав мне закончить, и поднялся, встав в изящную позу – опираясь на фламберг точно на трость. Он смотрел прямо на меня, хотя я оставался скрыт мраком катакомб. – Видите ли, согласно кодексу Затмения, лишивший жизни епископа становится нашим кровником. Однако, я предлагаю решить вопрос честной дуэлью.

– Так, а что же случится, когда одержу победу? Придется принимать бой с воинственной кухаркой и сворой обделавшихся от страха детей? Сдавайтесь и сохраню вам жизнь.

– Лучше побеспокойтесь о собственной. Я знаю, как умру, и это произойдет не в старых катакомбах.

Культист вскинул меч, словно держал в руках не увесистый двуручник, а легкую шпагу, приняв боевую стойку под названием Крыша – лезвие над головой и чуть сбоку, тогда как руки согнуты в локтях.

Я коротко глянул на его спутников, но те не спешили кидаться в драку, напротив, отступили подальше, к спасительному свету лампы.

– Как пожелаешь, – кивнул я, встав в позицию Лангорт, из которой было проще принимать рубящий удар сверху, а также позволявшей несколько компенсировать разницу в длине нашего оружия. Корпус чуть наклонен вперед, а эфес зажат в вытянутой руке, так что острие смотрит в лицо противнику.

Культист оценил это решение, улыбнулся и опустил меч в позицию Простак, почти касаясь острием вытянутого оружия земли. Он намеренно отдавал мне инициативу, ведь из такого положения невозможно было выполнить достойного удара. Стойку использовали лишь мастера, готовые к тому, что их первую атаку парируют. Настораживал и вид противника, отличавший его от всех прочих членов затмения. Вместо нахальной грубости во взгляде и манерах, подчеркнутая вежливость, но вызванная