Владимир Гусев - Фрагментарное копыто неподкованной собаки

Ага, вот в чем фишка: Супникова хочет, чтобы все видели, с кем она теперь встречается. Да не теперь, а первый раз в жизни. Самая, пожалуй, некрасивая девчонка - с первым плейбоем лицея! Ну и влип... А ведь придется ее провожать, никуда не денешься. Иначе не видать мне ни мотоцикла Кирилла, ни собственной виртуалки - как своих ушей.

Две недели я провожаю Супникову из школы чуть не каждый день. А в выходные еще и гуляю с нею по нашему "Бродвею" - проспекту Гагарина. И старательно отвожу глаза, встречая знакомых. Но с некоторыми все-таки приходится разговаривать. Супникова, правда, большей частью молчит, но мне от этого не легче. А вечером приходится ее еще и целовать, да не раз и не два.

У меня от этих поцелуев уже скулы сводит.

Правда, я стараюсь побыстрее залезть ей под блузку или под юбку. Но под блузкой у нее ничего интересного нет, а бедра она сводит так плотно, что делать мне там в общем-то нечего. Приходится снова целоваться.

Я уже и мотоцикла этого не хочу. Но и расставаться со славой первого плейбоя лицея мне тоже не катит. А Супникова, пожалуй, последняя девственница в нашем лицее. Он физико-математический, девочек с самого начала было мало.

А теперь и вовсе осталась, наверное, только одна. И обесчестить ее - для меня вопрос чести.

Шпак знал: весть о том, что в семнадцатой палате произошло что-то неладное, разлетелась по институту мгновенно. Такого никогда еще не было. Такого, просто не могло произойти.

Главный инженер, среднего роста стройный мужчина с нездоровой кожей и мелко вьющимися волосами, успел подготовиться к разговору.

- Пациент из семнадцатой палаты оплатил один сеанс, но просмотрел как минимум десять. Потому что начинающийся в конце каждого сеанса выход из состояния летаргии уже через несколько секунд сменяется последней фазой погружения в сон.

- Но это невозможно. Каждый сеанс заканчивается резким спадом эмоций или смертью пациента. В результате потрясения он не может не выйти из летаргии. Просто не может!

- Мы тоже считали, что не может. Однако реальность опровергает...

- Кто это? - перебил инженера Шпак.

- Зарегистрировался он как Лохов. Но кто на самом деле, мы пока не знаем.

Шпак озадаченно коснулся родинки на лысине.

- Кто бы он ни был, вы должны найти способ принудительно вывести его из летаргии.

- Это невозможно. Или всех пациентов сразу, или никого.

- Если всех сразу - это огромная неустойка.

- Кроме того, нет уверенности, что после насильственного вторжения в психику витатрона он не превратится в обычный витаскоп.

- Как вы понимаете, никто не станет рисковать этим. Вы должны найти другой способ.

- Я не знаю, как это можно сделать. Пока не знаю, - поправился главный инженер, вспомнив, что именно за эту неосторожно произнесенную фразу был уволен его предшественник.

- Разберитесь и доложите. Сроку даю - двадцать четыре часа. Задание ясно?

- Вполне. Можно приступать?

- Немедленно!

Я подкатываю к лицею на отцовском "форде". Супникова уже ждет меня, стоя на крыльце. На ней, под наброшенной на плечи кожаной курточкой, - голубое платье, почти вечернее, слишком нарядное для лицея. А во дворе - чуть ли не все старшеклассницы. Кучкуются, делают вид, что обсуждают важные вопросы. На самом деле вопрос у всех один: удастся или нет мне трахнуть Ксюху. А она, сама не своя от обрушившегося на нее внимания, идет по школьному двору, словно по подиуму, и дорогое платье плещется вокруг ее слишком тонких ног так, словно Ксюха - и в самом деле модель. У нее, похоже, даже груди побольше стали после наших упражнений. А прическа-то, прическа! Вчера, наверное, полдня в парикмахерской просидела.

И мне это приятно, как ни странно.

Я выхожу из машины, галантно открываю перед Супниковой дверцу. Она усаживается так ловко, словно каждый день ездит с мальчиками в лес избавляться от девственности. Я тоже не ударил лицом в грязь: тронул с места бесшумно, и плавно, как водитель-профессионал.

Конечно, не пообещай я на Ксюхе жениться, как только мне исполнится восемнадцать, - никуда бы она со мной не поехала. Сегодня мне предстоит еще раз солгать: сказать, что я ее люблю. Словно мы не в последние, считай, месяцы двадцатого века живем, а в середине девятнадцатого.

Вначале я хотел обтяпать это дельце, как обычно, дома, пока предки на работе, а младшая сестра на продленке. Но к нам, как на зло, приехала погостить бабушка. Которая, видите ли, ужасно соскучилась по внуку и внучке. Томку с продленки, естественно, забрали. А моя жизнь превратилась в кошмар: ни музон на всю катушку не врубишь, ни порнушку по видаку не посмотришь. Только блинчиками с мясом и голубцами знаменитыми бабушкиными обжираюсь да толстею, как боров.

Везу я Ксюху, естественно, в лес. Да не в ближайший, а подальше, где грибники и те редко встречаются. Не хватало еще, чтобы нас кто-нибудь застукал. Тогда точно придется на этой дуре и дурнушке жениться.

Минут через двадцать после выезда из города я замечаю, что в кильватере за нами держится, не отставая и не обгоняя, джип "чероки". Ксюха, заметив, что я слишком часто посматриваю в зеркало заднего вида, оглядывается, глаза ее начинают блестеть.

- Ну, блин, романтика... Ты можешь оторваться от того джипа, который увязался за нами?

- Запросто. А кто это?

- Жених, блин! Мамочка боится, что я останусь старой девой, и заранее озаботилась. Я его терпеть не могу!

Ну что же, это действительно в кайф. Будет потом чем перед пацанами похвастаться.

- Сейчас я его сделаю...

Дорога мне знакома. Я прикидываю, где можно уйти от погони, и почти сразу же нахожу подходящий вариант. Через пару километров будет деревня Бугры. Она действительно раскинулась на двух холмах. А метров за четыреста до нее стоит знак "крутой поворот".

Сразу же после поворота я разгоняю машину и на холм влетаю на третьей скорости. Лихорадочно осматриваюсь: куда? Ага, направо.

Круто повернув, я влетаю в узкую улочку и резко сбавляю скорость. Во-первых, чтобы не раздавить кур, которые так и норовят покончить жизнь самоубийством под колесами "форда". Во-вторых, чтобы не сломать на колдобинах рессоры: асфальтовый, каток сюда отродясь не заворачивал.

Ксюха, ухватившись за поручень и пригнув голову, подпрыгивает на сиденье.

- Блин! От этой романтики у меня на попке синяки будут!

- Не волнуйся. Их никто, кроме меня, не увидит, - на поминаю я о цели нашей поездки. Супникова чуть заметно краснеет.

Высмотрев широкий промежуток между двух изгородей, я загоняю в него машину и резко торможу. Выскакиваю, добегаю до угла, обозреваю видимый между заборами и домами кусочек шоссе. Есть! Джип на большой скорости пролетает мимо. Пытается догнать вчерашний день.