Николай Томан - Накануне катастрофы

КЕРРИ вернулась в Уайтхаус только спустя пять дней. Сразу же прямо с вокзала, она позвонила Джонни в обсерваторию и назначила ему свидание в своем любимом кафе.

Они встретились в девять вечера, и Керри так была счастлива видеть его, что совсем забыла о множестве серьезных вопросов, которые собиралась ему задать. Она смотрела на добродушное, счастливо улыбающееся лицо Джонни с таким сосредоточенным вниманием, будто не видела его целую вечность и все искала в нем какую-нибудь перемену. Но все в этом дорогом ей лице было таким знакомым и таким «прежним», что она сразу же успокоилась.

— Ах, Джонни, знали бы вы только, как я соскучилась по вас! — простодушно прошептала она и тут же, спохватившись, добавила: — Видите, как я вам доверяю, не спросив даже, скучали ли вы без меня, первой призналась вам в этом… Боюсь даже, что вы перестанете уважать меня за это.

— Боже мой, что вы говорите, Керри! — испуганно воскликнул Джонни и стал горячо целовать ее руки. — Как только могло прийти вам в голову такое нелепое предположение? Да я без вас буквально места себе не находил.

— Ну, уж это вы не сочиняйте, — рассмеялась Керри. — А когда другой, небесной «Керри», увлекались, забыли разве, что мы тогда за целую неделю даже не встретились ни разу? Ведь я в те дни просто ненавидела эту вашу новую «Керри». И не зря. Вот ведь она какой оказалась! Бог знает, что говорят теперь о ней и пишут. Какой переполох наделала! Неужели правда все это, Джонни? В самом деле разве может она причинить нам столько бед?

— Об этом рано еще говорить, — осторожно ответил Джонни. — Газетчики ужасно болтливый народ. «Керри» может ведь упасть и в океан, и в какую-нибудь пустынную местность, и представлять лишь чисто научный интерес. Не будем раньше времени забивать себе головы всеми теми ужасами, которыми запугивают наших обывателей газеты. Поговорим лучше о чем-нибудь другом. Почему, например, вы не спрашиваете, как обстоит дело с вашим микромагнитофоном?

— Как раз именно об этом хотела вас спросить.

— Напрасно вы надеялись на сенсацию — ничего интересного. Просто бред какой-то, притом на русском языке. Мне в связи с этим пришлось специально пригласить одного моего знакомого, хорошо знающего русский язык. Он сделал для вас почти дословный перевод.

Джонни стал рыться в карманах и извлек оттуда записную книжку. Керри с любопытством наблюдала, как он торопливо перелистывал ее, но на ее страницах, кроме многозначных цифр, чертежей и формул ничего больше нельзя было заметить.

— Ах, черт побери! — с досадой проговорил Джонни. — Наверно это в другом блокноте. Но ничего, я вам принесу его завтра. В общем, ничего интересного. Нелепые проклятья по адресу русских и потом какое-то совсем непонятное название — «Эн-Джи»…

— «Эн-Джи»?.. — удивилась Керри. — Я ведь слышала что-то об этом от дяди. Это «Эн-Джи» связано каким-то образом с катастрофой, происшедшей на базе тяжелых бомбардировщиков, начальником которой был мой дядя, подполковник Джессеп. Ну, а что еще удалось перевести?

— Еще? Возглас азартного картежника — «Ва-банк»! Видно ваш сосед был заядлым игроком. Это восклицание, правда, произносил он в каком-то странном сочетании с другими словами. Нечто вроде того: «Ва-банк покажет еще, на что он способен!» Я даже подумал, может быть, «Ва-банк» — это имя какое-то.

— Ва-банк, ва-банк… — задумчиво повторила несколько раз Керри. — Так ведь это же кличка знаменитого в свое время не то разведчика, не то диверсанта, который оскандалился в одной из стран народной демократии! Наше правительство имело тогда из-за него большие неприятности. Я хорошо помню, как об этом писали почти все наши газеты года три или четыре назад. Я даже фамилию его припоминаю. Дэвис, кажется…

Керри задумалась и нервно стала барабанить пальцами по столу.

— А что если мой исчезнувший сосед Гровер и есть этот Дэвис? — вдруг торопливо заключила она. Вы мне непременно принесите завтра блокнот с переводом. И магнитофон сохраните, он нам может еще пригодиться. А я постараюсь разыскать дядю и узнать у него, что такое это «Эн-Джи».

— Раньше я думал, что вы случайно избрали себе профессию журналистки, — печально проговорил Джонни, — но теперь вижу, что это ваше настоящее призвание, ибо в вас вселен тот самый дух беспокойства, которым одержимы все настоящие журналисты.

— Вы это в упрек мне говорите или в похвалу? — улыбаясь, спросила Керри.

— Я и сам не знаю, огорчаться мне или радоваться этому, — растерянно проговорил Джонни.

11

КЕРРИ, может быть, и не приступила бы к поискам своего дяди так скоро, если бы утром на следующий день не произошел совершенно неожиданный для нее разговор с редактором ее газеты Чарльзом Каннингом.

— Слушайте, Керри, помните вы мне рассказывали что-то о вашем дяде, подполковнике Джессепе? — спросил Чарльз Каннинг, пристально глядя на девушку добрыми глазами.

— Да, мистер Каннинг, помню.

— А не могли бы вы познакомить меня с ним?

— Но ведь вы же сами тогда отказались от его информации, — удивилась Керри.

— Тогда я еще не знал некоторых подробностей происшествия на базе тяжелых бомбардировщиков, начальником которой был ваш дядя. А теперь мне известно кое-что.

— Что же именно, мистер Каннинг? — заинтересовалась Керри.

— Похоже, что взрыв там действительно произошел не в результате несчастного случая, как думали некоторые, и не по злому умыслу солдат-негров, как уверяли военные власти.

— А почему же? — нетерпеливо спросила Керри, которую всегда немного раздражала манера Чарльза Каннинга «выматывать душу» неторопливостью рассказа.

— Точно, видите ли, дорогая Керри, никто не знает ничего определенного. Однако из достоверных источников мне стало известно, что там произошло нечто очень серьезное. Вот я и решил в связи, с этим, что дядя ваш, подполковник Джессеп, мог бы нам, пожалуй, рассказать кое-что интересное. Как вы смотрите на то, чтобы пригласить его к нам в редакцию?

— Но ведь вы же боитесь неприятностей со стороны военного министерства, — усмехнулась Керри. — А дядя расскажет нам, наверно, такую историю, разоблачение которой едва ли понравится военному министерству.

— Ничего, Керри, — спокойно отозвался редактор «Прогресса», — пусть он только расскажет нам ее, а уж мы постараемся и миру о ней поведать, и самим не пострадать.

Чарльз Каннинг действительно умел так подать многие разоблачительные материалы, что к нему очень трудно было придраться и обвинить в нелойяльности. Керри только не знала, чем считать это — проявлением хитрости, осторожности или трусостью, боязнью вступить в открытый бой?