Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

целыми партиями. Обычно в самом начале года. Говорим, что пара десятков черных послушников готовы уйти в мир, выводим их за ворота в сопровождении парочки моих белых мюридов, а дальше… Ты уже наверняка и сам догадался. Как только черные мюриды отошли достаточно далеко от обители, чтобы тут не были слышны их предсмертные крики — мои мюриды их всех убивают.

Повисла тишина. Я молчал. Я теперь больше не знал, что сказать. Не знал даже, что думать. Не понимал даже, что я сейчас ощущаю — гнев, ужас, горе…

— Не будь наивным, Ила. Открой глаза. Открой глаза и смотри на вещи, как они есть. Я же учил тебя. Неужели ты думаешь, что где-то во Вселенной есть секта, которая бесплатно учит шаэлей, а потом отпускает их? Никто так не делает. В тех сектах, где служат принцессе, в «правоверных» сектах — шаэль служит всю свою жизнь. До самой смерти. И у нас также. Просто шейх решил этот факт от мюридов скрыть. По понятной причине. Ну и умирают у нас мюриды раньше, чем в «правоверных» сектах. Погляди вокруг. Тут нет никого младше шестнадцати и нет никого старше двадцати. Кроме меня, Шамириам и шейха.

Знаешь, почему так? Детей шейх в обучение не берет, потому что из ребенка нельзя высосать его нафаш. Какие-то мистические ограничения этому препятствуют, я точно не знаю… А старше двадцати тут никого нет, потому что юноши быстро умирают — гибнут, передав шейху весь свой нафаш. И никто не задерживается тут дольше, чем на три или четыре года. А за четыре года послушники не успевают разобраться в ситуации, они не понимаю, что тут происходит на самом деле.

Взрослых шейх не берет. Только юношей — глупых, наивных, неопытных, восторженных. Они мечтают о могуществе. А становятся пищей для шейха. Разумеется, в моей белой Башне некоторые мюриды знают, что происходит на самом деле. Мы с шейхом открываем им эту тайну — когда они достигли высших ступеней культивации, когда их покорность мне и шейху уже настолько несомненна, что они сами с радостью готовы стать пищей для господина…

— Культивации? — закричал я, — Культивации? Вот это вы называете культивацией…

— Тише, Ила. Тише, не шуми. Да, это культивация. Своего рода.

— Послушайте, но в черной Башне мне никто не говорил, что там кто-то умер, кроме Назима, Хама и Каморана…

— А в черной Башне послушники умирают во сне редко. Очень редко. Мрут во сне в основном мои белые мюриды — ибо именно они отдают себя шейху без остатка. Ты просто еще не видел здесь ни одной смерти, потому что ты здесь всего половину месяца. Что же до черной Башни Творца… Видишь ли, Ила, я не знаю всех её тайн. Я вообще не понимаю, зачем нужно это разделение на две Башни. Шейх не из тех людей, кто кладет все яйца в одну корзину, так что мне он раскрыл смысл и предназначение лишь белой Башни Света. И это предназначение — убаюкивать мюридов красивыми снами, пока шейх пьет их жизнь.

А зачем нам нужна черная Башня — знают лишь шейх и Шамириам. Однако мне известно, почему погибли трое послушников этой Башни. По крайней мере, обладая знанием — я могу предполагать. Назим, как тебе известно, рукоблудствовал. А рукоблудие — вернейший способ повредить и уменьшить свой нафаш. И на Назима таким образом оказывалось двойное давление — его нафаш пожирался и его собственным рукоблудием, и шейхом. И он не выдержал. И умер. Что же до смертей двух других мальчиков — Хама и Каморана — отчасти, это твоя вина, Ила. Отчасти. И вина, конечно, невольная.

Видишь ли… У тебя на самом деле есть способности, и это удивительные способности. Одно твое присутствие ослабляет чужой нафаш, тянет нафаш из шаэля. Я не знаю, почему так, не спрашивай меня. Но шейх эту твою способность решил использовать в своих целях. Шейх привез тебя в обитель в том числе ради этого — чтобы ты оказывал давление на нафаш своих братьев. И братья ослабли. Шамириам говорила мне — с твоим приездом они стали хуже работать, хуже сражаться, хуже спать, стали поднимать бунты… Но шейх стал пить из них нафаш еще эффективнее и жаднее, чем раньше.

Это кастрюля, Ила. Представь себе кастрюлю. Вода в ней кипит, из неё валит дым. И шейх ест этот дым. А ты — крышка. Крышкой накрыли кастрюлю, потом чуть приоткрыли — и поток дыма стал гуще, явственнее, виднее. Вот как тебя использовал шейх.

Он использовал тебя, чтобы ослабить братию. И выпивать её быстрее. И он стал могущественнее, много могущественнее. А черные послушники стали умирать обессиленные. Но шейху этого мало, Ила. Он хочет твои способности повелителя джиннов. И еще он хочет Ангела из твоих снов. Но ни то, ни другое ему не дается. И поэтому он решил взять это напрямую — вырезав твое сердце, пожрав твой дым.

— Ангела… — обреченно пробормотал я, — Значит, то существо, золотая дева моих самых страшных снов — правда Ангел? Или шейх и тут соврал?

— Я не знаю, Ила. Мне неведомо то существо. Убийцы твоей семьи использовали какую-то новую мистику… Или наоборот — очень древнюю и давно забытую. Не знаю, кем была та золотая дева, но твердо знаю одно — шейх хочет её, он её алчет. Он входит в чужие сны, как в вор входит в чужой дом, и забирает там любую вещь, которая ему приглянулась. Так было и со мной, так было с каждым в этом монастыре. Шейх ищет не просто одаренных мальчиков, он ищет юношей, в снах которых есть нечто сильное и интересное, нечто, напоенное нафашем. И берет себе. А потом он строит из украденного все те прекрасные иллюзии, которые ты здесь видел. Все эти чудесные сны, все эти видения Рая…

Вы думаете, что это от Отца Света и от шейха. А это — не от них. Это ваше собственное. То, что шейх украл у вас, а потом показал вам, как свое. Но это не его. Это — ваше. Просто вы не узнаете своего, и вы благодарите, вы валяетесь в ногах у шейха. А шейх — не только чудотворец, но и вор. Самый искусный вор в истории, наверное. Но все же вор.

А теперь представь, что он сможет делать и какие иллюзии сумеет соткать, если завладеет твоей золотой девой — средоточием ужаса и восторга. И подумай еще о том, что он