Дипломная работа - Василий Кораблев

как завести машину. Донимали боли и чесотка, а ещё очень хотелось в туалет. Так хотелось, что он даже начал засматриваться на большую пустую вазу, которую до этого не замечал. В правом углу. Была ваза дневная — станет ночная. Опорочим честь, так сказать. Обесчестим горлышко…Как же достали эти крики.

И тут он услышал знакомый шум. Очень похожий на шум мотора Япоши. Судя по звукам, автомобиль остановился и к общей какофонии голосов добавился ещё один.

— Здравствуйте Аделаида Петровна, я вам помидор купил, с вас 15 рублей, 50 копеек. Клавдия Николаевна, а вот ваши таблетки, как вы просили…Фёдор Михайлович сказал, что это аналог, но он дешевле и более…по качеству. Рекомендует принимать по инструкции.

— Ой, спасибо Денисочка, какой ты хороший мальчик. Спасибо! Не знаем уж как тебя благодарить. Дай Бог тебе здоровья и твоему дедушке. Вот выручил — настоящая умница.

— Да что вы, мне же не трудно. Я всё равно ездил на рынок. Это вам большое спасибо за дедушку, за то что приглядывали за ним, по-соседски, — отвечал Денис.

Валера вытаращил глаза и начал искать очки. Это что за новая легенда? Когда это Денис успел породниться с Михалычем? Что происходит? Мир сошёл с ума?

Очки обнаружились на столе. Валера свирепо протирал стёклышки краем футболки и прислушиваясь к голосам.

— О, паренёк! Хорошая у тебя тачка, етить-колотить! Французская? — послышался голос одного из тех, кто насиловал запорожец.

— Э, нет. Японская, — отвечал Денис.

— А есть кривой стартер? Дай по-братски.

— Н-не знаю. Сейчас посмотрю в своей машине.

— Какой? В твоей?!! Япоша мой! Не трогай своими лапами. Это моя машина! — взвился Валера.

Путаясь в штанинах, он кое-как надел джинсы и босиком побежал восстанавливать справедливость. Выскочил из комнаты в коридор и тут же поскользнулся на скользком полу.

— Куда по помытому-то? — добродушно поприветствовал его Фёдор Михайлович, вооружённый шваброй.

— А я, это... — отвечал Валера, тщетно пытаясь встать. — К вам шёл...Там…

— Знаю. Дениска с рынка вернулся. А ты наверное туалет ищешь? На вазу мою засматривался. Не забывай - я всё про тебя знаю и все твои мыслишки. Туалет в конце коридора.

— Спасибо, — смущённо поблагодарил очкарик. Он неуклюже поднялся на ноги и покачиваясь пошёл в туалет.

Пенсионер проводил его взглядом, увидел отчётливые отпечатки босых ног оставленные очкариком, задумчиво почесал щетину на подбородке и вздохнув продолжил заниматься влажной уборкой. Валера долго сидел на унитазе, пытался думать, а потом не выдержал и приоткрыл дверь.

— А чё он обзывает вас своим дедушкой?

— Легенда такая, — деловито отвечал Фёдор Михайлович, выжимающий половую тряпку, — как у разведчиков. Ты, кстати, тоже мой внучок. Так что не вздумай с соседями барагозить. Прокляну. А мои проклятья…

— Да понял я, понял.

Валера затих. Фёдор Михайлович постепенно закончил с уборкой и поинтересовался у затворника, как дела?

— Книгу читаю, — признался тот с неохотой, — на стене висела. Там у вас ещё надпись краской - По’мни. История КПСС. Никогда ещё мне так здорово не читалось.

— Это защита на тебя сработала, — понимающе хмыкнул пенсионер. — Чтоб ты знал: надпись, это меметический код. Любой, кто её прочитает, будет срать до второго пришествия. Я так от запора лечусь, ты уж прости, что я её не заклеил.

— А я то думаю, что же это меня так слабит! — ахнул Валера, — Михалыч, ты чего? Спаси меня! У меня книжка заканчивается!

— Так это…Переформулируй слово-то… Не по’мни, а помни’ и как рукой снимет. Вслух, главное, произнеси. Кумекалки хватит?

Очкарик понимающе закряхтел, с честью победил опасное заклинание и начал дёргать за цепочку слива. Хороший у дедушки унитаз, наверное ещё Сталина помнит.

Жил Фёдор Михайлович в четырёхэтажном старинном каменном доме. С одной стороны этот дом примыкал к прачечной, а с другой, подпирал госучреждение. И что интересно: квартира пенсионера была двухэтажной с запасными выходами на обе стороны. Если ему было нужно постираться, он просто заходил в прачечную и оставлял там бельё, а если бумаги какие, то он шёл в госучреждение, где, здрасьте-пожалуйста, числился завхозом и имел непререкаемый авторитет. Его квартира была на втором и на третьем. Валера, как оказалось, спал на втором, вот уже трое суток, о чём ему и сообщили уже в комнате-столовой, которая находилась этажом выше.

Как выяснилось его пробуждение было запланированным, поэтому после туалета его заставили принять душ, побриться при помощи одноразовой бритвы и только после этого хозяин дома позвал его завтракать.

Валера увидел в столовой большой стол, а на том столе стояла огромная сковорода на деревянной подставке. В Сковороде шкворчала и пыхала жаром “царь-яичница” с колбасой, луком и помидорами, приготовленная из тридцати яиц, а рядом, в алюминиевой кастрюле под крышкой, томились варёные сосиски. Их тоже было не менее трёх десятков. И ещё был салат. Вернее сказать, целый тазик салата. Всё было свежее, пахло вкусно и несчастные вечно голодные студенты, едва только хозяин приказал им не церемониться, тут же похватали ножи и вилки. Без церемоний, вы говорите? А как же хлеб? Ах, вот он где - целых две хрустящих буханки ржаного. Такие тёплые, такие ароматные, аж зубы сводит! Покромсать их немедленно на большие неровные куски! Ух пожрём! Ух желудочный сок закипает от нетерпения в пустом желудке! На абордаж - канальи!

— А можно мне отдельную тарелку? — смущённо попросил Денис.

— Зачем? Их же потом, мыть придётся. Ты готов мыть тарелки после меня и Валеры? — ухмыльнулся пенсионер и выставил на стол нарезанную целиком буханку ржаного хлеба.

— Я так-то, для себя просил, — пробормотал Денис. — Сам и помою.

— Видал Михалыч? Вот он, типичный жлоб и единоличник. Ему за других вечно в падлу тарелки мыть. Если отдельные тарелки, то всем, а меня лично и так устраивает, — хихикнул Валера. Он вырезал из сковородки кусок яичницы и положил её на горбушку ржаного. Получился бутерброд. М-ням.

— Эх, кетчупа бы ещё…

— Сейчас принесу. Всё есть: кетчуп, горчица самодельная, майонез, хрен в баночке и конечно сметана, — пообещал Фёдор Михайлович и поднялся из-за стола. — Но лишнюю