Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

А через мгновение крики вокруг уже стали оглушительными, и я утонул в этом бою, весь мой мир сжался до пространства пары шагов вокруг — наполненного смертельной опасностью.

У меня над головой просвистела чья-то палка, причем палка брошенная. Кто-то, видимо, решил избавиться от оружия, возможно хотел просто лечь и притвориться уже убитым, наверняка кто-то из перепуганных «черных».

А потом возле меня возник шаэль в белых одеждах…

Первый его удар я отбил, и сам удивился этому, но следующим же ударом он ткнул меня в живот, так что я сложился пополам. Дальше он ударил меня ногой в висок, и я упал, вскрикнув от боли.

Соперник не стал меня добивать, а просто перепрыгнул и бросился дальше, карая черных братьев, разбрасывая их по всему двору.

В глазах у меня стояли слезы от удара, но я кое-как приподнял раненую голову, палка все еще была у меня в руках, она была даже целая…

И тогда я увидел, что ко мне бежит Ибрагим.

Что он тут делает? Ибрагим же должен быть в темнице! Но, видимо, его выпустили для побоища, хоть перед битвой во дворе я его и не видел, наверное просто не заметил…

Сражение уже кипело позади меня — белые мюриды теснили черных к стене обители, так что рядом со мной сражался лишь один Бурхан, один из самых умелых воинов черной Башни — он сдерживал натиск незнакомого мне белого мюрида.

Оба кричали, но их крики тонули в шуме боя…

Ибрагим обежал их, потом выбросил свою палку, вынул из ножен кинжал.

А вот это уже явно было нечестно, кинжалами мы здесь не сражались. А еще через миг до меня наконец дошло зачем он вынул кинжал…

Ибрагиму было плевать на сражение с шаэлями Башни Света, его целью был я.

Я успел вскочить на ноги, но моя палка просвистела над головой Ибрагима, косоглазый успел пригнуться.

— Умри! — взревел Ибрагим.

Я ударил палкой прямо в его косой глаз, и Ибрагим бешено заорал — глаза у него больше не было. Однако я был еще неумел, я раскрылся…

И Ибрагим воткнул кинжал мне в живот, легко, как нож в масло.

Странно, я увидел это, но почти не почувствовал. Боль была какой-то смазанной, как и все сейчас.

Мой очередной удар палки пришелся Ибрагиму прямо в кадык, мой противник захрипел, начал заваливаться.

Вот значит как! Меня вдруг охватила ярость. Я делил с этими черными подонками хлеб и кров уже почти целую луну, а они все еще хотят меня уничтожить, лишить жизни! Для того ли моя мать рожала меня, чтобы я был убит ублюдками, суеверными злопамятными выродками вроде Ибрагима…

И страха больше не было. Я ударил уже упавшего Ибрагима по голове палкой — один раз, другой — и Ибрагим лишился чувств.

А потом я огляделся, как голодный шакал. Бурхан все еще бился возле меня с белым шаэлем — их сражение напоминало скорее танец. Но Бурхан был в черном, один из черных выродков, с которыми меня поселили! Бурхан со мной все эти дни не говорил, как и все черные братья, притворялся, что меня не существует…

А я — здесь. Вот я. Существую!

Я подбежал к Бурхану со спины, а потом ударил его со всей силы палкой по шее. Бурхан успел покоситься на меня, не отвлекаясь от боя, но удара от своего соратника он явно не ожидал — так что моя атака вышла неожиданной.

Бурхан рухнул на землю, его противник один ударом палки сломал ему обе ноги. А потом поднял взгляд на меня.

— Не туда воюешь, — весело и удивленно прокричал мне белый мюрид.

— Туда! — заорал я в ответ.

— Ты уже мертв, — сказал парень, глянув на кинжал, торчавший из моего живота.

Я хотел не согласится, но силы вдруг оставили меня — резко, за один миг. В глазах у меня помутилось, посмотрев вниз, я увидел, что у меня все ноги залиты кровью — натекшей из моих собственных пробитых кишок.

Ноги подкосились, я упал на землю. А белый послушник просто переступил через меня и бросился к восточной стене — где все еще кипел бой.

Краем глаза я видел, что битва уже подходит к концу, именно к такому, которого я и ожидал. Из черных мюридов на ногах стояли лишь десяток человек, но и их уже добивали…

Во дворе обители теперь воняло кровью, повсюду слышались крики раненых и умирающих, молитвы и проклятия. Я схватился за кинжал, торчавший из моего живота, но боль тут же оглушила меня, а еще я вспомнил, что вытаскивать этот кинжал никак нельзя — я тогда истеку кровью.

Впрочем, теперь это уже не имеет значения. Я был когда-то учеником лекаря, я знал, что после таких ран обычно не выживают…

И вот тогда я заплакал. Я уже не чувствовал ног, я умирал.

Я стал твердить имя шейха, я надеялся, что он теперь возьмет меня наконец в свой Рай, в свою Заповедную Башню, где нет никакого зла.

И тогда я на самом деле увидел красные туфли шейха, с загнутыми вверх носами — шейх стоял прямо рядом со мной!

Я уже умер?

— Творец, помилуй меня… — пробормотал я, даже забыв, что тут Всевышнего никто не называет Творцом.

А потом все вокруг залил ослепительно яркий свет — будто взошла разом тысяча солнц. И свет унес мою боль.

Умер?

Только на миг мне показалось, что да, что я уже в Раю. Но сверк померк, и я увидел, что вокруг темно, что наступила ночь, что в небе горят звезды, и на двор монастыря выносят лампы…

Мое лицо ощутило прохладный ветер, мой нос — запах еще горячего после дня камня, я был жив, но боли больше не было.

Я ощупал и осмотрел себя — кинжал из моего живота исчез, моя рана затянулась без следа, не было даже крови на одежде, лишь черная кандура порвана в том месте, куда вошел кинжал.

Я был ошарашен, совершенно растерян. И единственной моей мыслью сейчас было — благодарение Отцу Света, я жив.

Но благодарить мне нужно было не одного лишь Отца Света, а его верного служителя — это был не сон, не видение, шейх на самом деле наконец посетил нас. Он сидел на коврике возле мегалита, стоявшего в центре двора, гладил бороду и улыбался. Это он всех здесь вылечил, больше некому.

Я