Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

— Ты уже вошёл, Ила. Ты взял меня за руку и вошёл. Это случилось. А теперь…

— А теперь мне осталось только сделать это наяву! — продолжил я за шейха, ошарашенный этим открытием.

— Да, мой мюрид. Если хочешь. Но чтобы войти — путь придется пройти до конца. И никак иначе. Доверься мне. Дай мне повести тебя. Ты видел много зла в своей жизни, и ты закрыл свою душу. Но как войти в Рай с закрытой душой? Чтобы врата Рая распахнулись перед тобой — сперва распахни свою душу перед ними. А теперь ты проснешься, Ила. Тебя хотят убить.

— Убить?

— Да.

И я проснулся. Но некоторое время не понимал этого, а просто таращился на нависшие надо мной в полутьме тени. Моя келья освещалась лишь тусклым светом лампы из коридора, был самый глухой и черный час ночи.

Рядом со мной стояли Ибрагим, Муаммар, один из самых старших здесь — ему было лет двадцать, и еще двое послушников, имен которых я не знал. Ибрагим держал в руке меч, все остальные обнажили кинжалы.

— Он проснулся, — глухо произнес Муаммар.

— Проснулся или нет — какая разница? — выругался Ибрагим.

Он занес меч для удара, но я успел приподняться с матраца и оттолкнул оружие, я схватился за острое лезвие, так что мою руку пронзила боль, и мое верблюжье одеяло обагрилось кровью.

— За что? — в панике заорал я.

— Ты шайтан, — со смертной решимостью в голосе объяснил мне Ибрагим.

— Часовой! — позвал я, — Помогите! Часовой, Заки!

— Никто не придет, — объяснил мне Муаммар, — Все знают, что мы хотим тебя убить, и все согласны. На часах стоит Мумин, и он в курсе.

— Мумин?

Мумин — это тот заика, с которым я работал в мой второй день в монастыре. Мумин мне всегда казался хорошим парнем…

— А Заки спрятался в своих покоях и делает вид, что спит, — продолжил Муаммар, — Трус поганый. Но хватит болтать. Ибрагим, делай, зачем пришли.

И Ибрагим замахнулся мечом… Я в отчаянии бросился на него, обхватил за пояс, повалил на пол. Ударить меня мечом Ибрагим так и не успел. Я потянулся к собственному кинжалу, лежавшему рядом с моим матрацем, но добраться до оружия не успел. Муаммар ударил меня ногой, я сам повалился на пол, я пополз к выходу, но кто-то уже придавил меня сандалией, надо мной метнулся чей-то кинжал…

Неожиданно вспыхнула ослепительно яркая вспышка света, резанувшая мне по глазам. На миг я увидел все углы моей кельи ясно, как днем. Это смерть? Но это была не смерть, моих противников вдруг всех разметало по углам.

Я услышал крики, ругань, услышал, как гремят кинжалы… Тот кинжал, которым меня хотели зарезать, упал прямо возле моего лица.

У входа в келью стояла Шамириам.

Она взмахнула рукой, снова вспыхнул яркий свет, и нас всех еще раз разбросало по келье — некая сила подняла меня в воздух в припечатал спиной о стену. Остальные все вообще повалились на пол. Муаммар стонал:

— Шея, моя шея…

— Заки! — звонко выкрикнула Шамириам.

Прибежал Заки, без чалмы, босой, в одной длинной ночной рубахе.

— Заки, кто это все затеял?

— Ибрагим, — с готовностью сообщил Заки, — Это он всё. А я ведь вам говорил, еще вчера, госпожа…

— Ты правильно сделал, что предупредил меня, Заки, — кивнула Шамириам, — Кто ранен?

— Я шею сломал, госпожа! — простонал Муаммар.

— Глупости, — ответила Шамириам, — Если бы ты сломал шею — ты был бы уже мертв.

Шамириам подошла к стонавшему от боли Муаммару и коснулась его. Над головой парня метнулось золотое сияние, и Муаммар разом перестал стонать. Потом удивленно ощупал собственную шею — его вывих был излечен.

— Всем встать, — потребовала Шамириам.

Мюриды кое-как поднялись на ноги, я в том числе. Шамириам быстро пробежала взглядом по каждому из нас.

— Ила, дай руку. У тебя кровь идет.

Я посмотрел на мою ладонь — она правда болела и была рассечена. Однако подавать руку девушке я, конечно, не собирался.

— Ерунда, моя госпожа. Просто порез.

— Как хочешь, — равнодушно ответила Шамириам, — Я скажу Билялу, чтобы он принес тебе мазь и повязку, если не желаешь, чтобы я тебя исцелила. Ну вот что… Ибрагим — обратно в темницу. Вижу, тебе там понравилось. Все остальные — Муаммар, Кадир, Усама — пойдете завтра чистить нужники. И будете чистить их каждый день, пока шейх не решит вашу судьбу. И знайте, что ни один заговор никогда от меня не укроется. По воле Отца Света — это моя Башня. И кровопролития я здесь не допущу. И поскольку все тут знали о вашем намерении убить Илу, и никто, кроме Заки, не сообщил мне о заговоре — завтра все без еды. Вся Башня, весь день. Едят завтра только Заки и Ила.

Мюриды выслушали приговор с облегчением. Они явно ожидали много худшего. И я, честно признаться, тоже. В моем родном оазисе эмир за попытку убийства взрослого свободного мужчины накладывал на преступника крупный штраф. Такой большой, что большинство не могли уплатить его, и в результате таких преступников просто продавали в рабство. В Дафаре все было еще проще, там за попытку убийства изгоняли из города, если преступник попадал в руки башаров, а если в руки западных рыцарей — то они убийц просто вешали или колесовали, независимо от того, успел ли убийца сделать свое черное дело.

А моих неудавшихся убийц — просто отправят чистить нужники? А что им тогда помешает повторить попытку следующей ночью?

Шамириам повернулась ко мне:

— Ты хочешь мне что-то сказать, Ила?

Я и правда хотел сказать. Но мне вдруг ясно вспомнился мой сегодняшний сон. Странно, но я запомнил его, будто это было со мной наяву. Хотя разбудили меня самым варварским образом.

Я медленно кивнул:

— Да, госпожа. Я хочу сказать… Хочу сказать, что я не держу зла на моих убийц. Они все же мои братья, они ошиблись. Не наказывайте их строго. Я их… прощаю.

— Это твое дело, Ила, — ответила девушка, — А вот их наказание — уже дело мое. Еще что-то?

— Да… Да. Раз вся Башня завтра не будет есть — то и я не буду. Я хочу разделить с моими братьями их наказание.

— Как пожелаешь, Ила. Ну а ты, Заки? Тоже не будешь есть завтра?

На лице Заки отразились тяжелые мучительные сомнения.

— Эм… Как вы скажете, госпожа.

— Я решаю, чтобы ты ел. А теперь всем разойтись по кельям. Ила, приберись здесь. Мазь и повязку тебе принесут, как я уже сказала. Ибрагим — в темницу. Или