Победитель ужасных джиннов ТОМ 1001 - Альберт Беренцев

Я поглядел Заки прямо в глаза, вложив в этот взгляд смертельную угрозу.

Заки перепуганно заморгал.

— Понял ты меня, Заки?

— Д-да, — выдавил из себя Заки.

Я отпустил парня, а потом ударил со всей силы палкой по стене — палка от такого с громким хрустом переломилась.

Через миг я понял, что за мной наблюдают и обернулся — в дверях стояли часовой и Шамириам. Видимо, стоявший на часах мюрид счел все же необходимым привести устада.

Шамириам оглядела мою разгромленную келью, лишних вопросов она задавать не стала.

— Ты завтра без ужина, Ила, — распорядилась девушка.

— Госпожа, Заки не исполняет своих обязанностей! — заметил я, все еще держа в руках обломок палки.

— И без завтрака, — ласково произнесла Шамириам, а потом ушла.

Заки скорее выскользнул из кельи вслед за ней.

Он так и остался старейшиной, Шамириам его не сместила. В следующие дни Заки уже меньше тиранил братию и свою палку на самом деле выбросил. Однако в отношении меня — ничего не изменилось. Никто не высказал мне никакой благодарности за то, что я поставил Заки на место.

А сам я устыдился того, что сделал ночью, я попросил в молитве у Отца Света прощения за это. На следующий день я снова пытался подружиться с братьями, но ответом мне было лишь глухое молчание, лишь тревожные и короткие взгляды. Заки теперь ко мне вообще не подходил ближе, чем на десяток шагов, а когда ему нужно было мне что-то передать — посылал ко мне кого-нибудь из мюридов. Но и они говорили со мной только по делу.

Я пытался дружить, но это было все равно, что дружить со стеной. Меня здесь никто не считал за человека, а считал за опасную тварь, за шайтана. И даже местные кошки разбегались от меня, когда видели… А однажды я зашел на конюшню, хотя Шамириам мне это запретила, и кони так растревожились, что чуть не вырвались из загона.

Меня ненавидели и боялись люди, меня ненавидели и боялись звери. И я постепенно стал падать в самые черные глубины отчаяния. Я больше не пытался ни с кем подружиться, но я и не нарушал распорядка. Я уже знал, что это кончится только тем, что меня приставят к самой черной работе или оставят без еды. Так Шамириам поступала в отношении меня, а вот изгонять меня никто и не думал. Иногда мне даже хотелось вообще отказаться исполнять мои обязанности, чтобы меня бросили в темницу, как Ибрагима, но на это у меня не хватило духа.

Я ходил, как во сне, я просто делал, что мне велят, я уже не пытался даже ни с кем заговорить… Я уже и сам сомневался, что я человек, а не бесплотный дух.

Наступила моя одиннадцатая ночь в обители, и, уснув, я, как и всегда, узрел подземные залы, наполненные непонятным пением, и по залам маршировали бесчисленные чудища, смутные, не имевшие облика…

Они идут на войну. Я знал это во сне, как и всегда.

А потом среди толпы чудищ вдруг мелькнуло нечто белоснежное. Это была кандура шейха. Он шёл ко мне сквозь толпу, поглаживая бороду.

И подземные залы опустели, потом совсем исчезли. Теперь я стоял перед Заповедной зеленой Башней шейха. Но обители вокруг нас не было — ни двора, ни других Башен, ни стен, ни гор за ними. Была только ночь, пустота и зеленая Башня, и шейх вышел из неё мне навстречу.

— Шейх! — выдохнул я облегченно, — Шейх, я так давно вас не видел!

— Знаю, Ила. Помнишь ли ты наше путешествие сюда, в этот тайный Дом Власти?

— Помню, шейх! Я помню, и я думаю об этом каждый день. Это путешествие — было самым счастливым временем моей жизни. Ведь тогда я обрел надежду…

— А теперь?

— А теперь нет никаких надежд, шейх. Мои братья ненавидят меня.

— Скажи, Ила — было ли во время нашего путешествия сюда что-то странное?

— Да. О, да. Много странного. Вы явили мне многие чудеса, шейх. Вы взяли с собой сюда в обитель Садата, хотя я так и не понял зачем. Вы водили меня к черным камням в Долине Крови, и я не знаю почему. Вы… Вы приказали мне убить горца, и так не сказали по какой причине. Весь наш путь был странным.

— Но он закончился, Ила. Вот — я привел тебя сюда.

— Да, шейх, но…

— Твой путь еще не окончен.

— Разве нет? Я же уже в монастыре.

— Твои ноги пришли в монастырь, но дух твой еще блуждает. И духовный путь не будет окончен, пока Отец Свет не заберет тебя в Рай.

— Но как мне пройти этот путь? Я не понимаю.

— Делаешь ли ты медитации, которым научила тебя твоя наставница Шамириам?

— Да, шейх. Каждый день!

— Получается ли у тебя?

— Наверное нет. Сердце мое отравлено болью и я не могу сосредоточиться…

— Давай войдем с тобой вместе, Ила.

— Куда?

— В мою Заповедную Башню. Я покажу тебе.

Шейх взял меня за руку, я снова почувствовал теплую и мощную энергию, которая исходила от него, рука шейха будто источала свет.

Мы вместе вошли в Заповедную Башню, и я ахнул. Внутри Башни помещался огромный сад. Здесь были небеса, усыпанные яркими звездами, но все созвездия были чужими, незнакомыми, будто мы с шейхом теперь на другой планете. А некоторые звезды в черных небесах были огромными — кажется, это не звезды, а ночные солнца, сияющие в черноте.

Дул теплый ветер, журчали ручьи и фонтаны. Тут были пальмы, цветы, высокие травы, неизвестные мне растения, тут порхали ночные бабочки, пели разноцветные яркие птицы…

А еще здесь дымились благовония, на расстеленных коврах нас ожидали сладкие фрукты, напитки, горячие лепешки. И по саду гуляли полуобнаженные девы — черноволосые, черноглазые и прекрасные.

Я скорее зажмурился:

— Шейх, мне не надо этого видеть!

— Открой глаза, — рассмеялся шейх, — Девы уйдут, если хочешь.

Я открыл глаза, и девушки на самом деле пропали. Но прекрасный сад остался, и я в жизни не видел ничего более красивого.

Шейх уселся на один из ковров, взял разоженную трубку, в которой тлела пьянящая смола. Он затянулся трубкой и выпустил облачко дыма, пахшего травами.

— Вот Рай, Ила, — просто сказал шейх, — Я обладаю им, а он обладает мной. И ты тоже можешь войти.