Проклятие Матери гор - Ростислав

факел. Старейшина, как показалось Грогару, выглядел виноватым. Хромоногий старик Ольо, загадочно улыбаясь, сбросил связанных вместе Грогара и слугу с телеги, точно пару дохлых кляч.

– Я их нагайкой погрел! – словно оправдываясь, сказал он. Толпа молча взирала на пленных. Из дома на холме вышло два человека. – Один раз, для профь… профь… тьфу! Ну, шоб знали, паскуды. Ну бывайте, други, я пошел.

И старик, взяв лошадь под уздцы, торопливо заковылял прочь.

– Так-так, – пробормотал Грогар, увидев приближавшуюся к ним пару. – Похоже, намечается преоригинальнейшая забава. Интересно было бы посмотреть – только в качестве зрителей, разумеется, – на предстоящее действо. Ты не находишь, дорогой мой?

– Не нахожу, – проворчал Лунга, отплевываясь. При падении с телеги он с испугу глотнул ком грязи. Кто-то, посмеиваясь, напялил на Лунгу его уже порядком пострадавшую шляпу. – Я нахожу, что мы попали в богомерзкое место, где все сплошь – грешники, святотатцы, убийцы и аспиды! Великий Таб придет за ними и спалит огнем их души!

Кто-то пребольно ткнул его в бок носком сапога.

– Замолчи, дурак! – услышал он. – При Владыке низзя говорить. Владыка… он того… о-хо-хо!

Последние слова человек произнес в кулак. Блеснули глаза, полные ужаса. Женщины тихо заохали, заплакал ребенок.

Люди, подошедшие к распластавшимся в дорожной грязи беглецам – мужчина и женщина, – были облачены в белые балахоны, лица их скрывали жутковатые маски из древесной коры: узкие и высокие, с прорезями для глаз.

– Развяжите и поднимите их, – приказал мужчина. Два дюжих парня, стоявшие позади пленников, с готовностью исполнили повеление. – А теперь – пора, – холодно сказал он, развернулся и невесомой походкой зашагал по тропинке, ведущей в горы. Женщина тенью двинулась следом, за ними – селяне, грубо подталкивая вперед пойманных беглецов.

Узкая тропа, петлявшая меж деревьев и утесов, плавно поднималась. Грогар оглянулся – за ним тянулась, словно сказочная змея, цепочка огней, дрожавших в чаще леса.

– Поразительное зрелище, – мечтательно проговорил он. – Это можно назвать похоронной процессией в нашу, дорогой мой Лунга, честь. Вся деревня провожает нас в последний путь, гордись!

– Ступай, неча болтать! – бросил идущий сзади мужик.

Грогар вздохнул, еще раз посмотрел вниз и побрел дальше. Лунга, на чьем лице застыло не сулящее ничего хорошего выражение мрачной брезгливости, неумолчно бормотал. Его сухой ноющий баритон, чем-то напоминавший перекатывание голышей в сумке, навевал на Грогара дрёму.

Между тем процессия, возглавляемая Владыкой и его спутницей, все шла и шла – через леса, мимо каменистых пустырей, где, как в море, растворялась тропа, снова через леса…

В конце концов они пришли в курчавую рощицу у входа в узкое ущелье. Высоченные и совершенно отвесные скалы тут почти касались друг друга – как будто горную гряду разрубил гигантский топор, оставив проход, куда человек едва мог втиснуться.

У устья этой щели громоздился бурелом. Там и остановились таинственные люди в масках. Селяне бесшумно замерли неподалеку. Грогар, поначалу не обративший внимания на бурелом, присмотрелся и с большим удивлением обнаружил в беспорядочном нагромождении обветшавших гнутых бревен нечто похожее на избу: из руин поднимался еле заметный дымок, в темноте тускло мерцал крохотный огонек, похожий на подслеповатый старушечий глаз.

Владыка воздел к небу руки и торжественно провозгласил:

– Матерь Гор! Прошу тебя, покажись!

Некоторое время ничего не происходило, но затем из избы вышло темное смердящее существо. Дюжие парни-служки по знаку Владыки подвели Грогара со слугой поближе.

Перед ними была безобразная старуха: черная и кривая, хромая, но невероятно подвижная, да еще и слепая – два бледных бельма не оставляли в этом сомнений. Кроме того, старуха была практически нага – ее истощенное уродливое тело прикрывал ворох спутанных засаленных веревок и лоскутков. Весь ее облик – неправдоподобно страшный, отталкивающий, сказочный, – заставлял пялиться на нее и обливаться холодным потом.

– Матерь Гор! – осторожно сказал Владыка. – Скоро полнолуние – ночь, когда Тьма выходит из своего логова, дабы вкусить плоды жизни, испить кровь добродетели и посеять чуму. Благослови же жертву нашу, – он церемонно простер руку в сторону пленных, – чтобы насытить зверя и сомкнуть его всепронзающие очи!

Но старуха, казалось, не слышала его. Она зашипела и заметалась. Подпрыгивая на одной ноге и тряся косматой головой, «Матерь Гор» кидалась то к одному дереву, то к другому; обхватывала стволы руками и, пуская пузыри, рычала. Селяне при ее приближении отбегали, как от страшилища, коим она, собственно, и являлась.

Владыка явно растерялся. Просительно протянув руки, он все поворачивался за ней, повторяя свои слова насчет тьмы, полнолуния и ненасытного зверя. Женщина в маске раздраженно дергала его за рукав, шепча на ухо:

– Брось ты ее! Она совсем спятила.

И тут Матерь Гор внезапно остановилась. Женщина в маске, видимо, испугавшись, что ее слова услышали, схватилась за сердце. Старуха, согнувшись, как перед прыжком, обвела всех собравшихся невидящим взглядом, всего на мгновение остановив его на стоявшей чуть в стороне девушке, державшей за руку маленькую девочку.

Этого хватило.

– Вот она! – как гром среди ясного неба прозвучал зычный голос Владыки. Грогар вздрогнул, Лунга перестал бормотать и вытаращил глаза.

Девушка покрепче прижала к себе девочку – лет пяти, не более – и попятилась.

– Хватайте ее!

В гробовой тишине слышался лишь треск факелов. На скалах плясали их гротескно вытянутые отсветы. Где-то сверху тоскливо завывал ветер.

Служки подскочили к бедняжке, вырвали девочку, швырнули на землю – Грогар заметил, что над ней склонился какой-то старик, – и поволокли девушку к людям в масках. Безобразная старуха стояла все это время неподвижно, вскинув голову и словно принюхиваясь к чему-то.

Парни бесцеремонно кинули потерявшую от страха сознание жертву к ногам Владыки.

– Чашу, – негромко произнес он, вынимая из складок своих белых одежд узкий нож из заостренной кости. И Грогару показалось, что он уже где-то видел этого человека, ему показался знакомым голос. Однако происходящее настолько ужасало, что Хтойрдик напрочь лишился дара речи.

Владыка мягко присел, аккуратно приподнял за подбородок голову девушки – и спокойным уверенным движением перерезал ей горло: предусмотрительно подставленная глиняная чаша вмиг заполнилась теплой дымящейся кровью. Селяне хором охнули, истошно завопила женщина – крик эхом прокатился по ущелью.

– Выпей, Матерь Гор. – Человек в маске с поклоном преподнес старухе чашу.

Она медленно повернула к