Проклятие Матери гор - Ростислав

– Он же ярл! Ежели ты причинишь ему вред, то яво люди сожгут всю Копотню! Иль ты о судьбе Тёрок не слыхал?

– Уймитесь, оба! – верещал Яков.

– Я хочу поговорить! – громовым голосом заорал Йенс, перепугав этим, кажется, всю деревню. – У меня проблема, и я хотел всего лишь испросить совета у господина Грогара! А вы чего ко мне привязались? С ума, что ль, посходили?

Оба старика застыли с открытыми ртами.

– Ну, чего вылупились? Пошли вон!

– Да от греха… – промямлил Яков. – Как бы чего…

– Идите-идите, любезнейшие, – сказал Грогар, отодвигаясь от Йенса, вознамерившегося крепко, по-мужицки, обнять его. – Ты убрал бы лапы свои, приятель, а то я, знаешь ли, предпочитаю миловаться с девушками.

– Ага, – ответил Йенс. – Понял. Так. Э-э… Ты знаешь, что натворил твой слуга?

– Знаю. Он прочел вам проповедь о губительной природе греха и объявил, что разврат, по словам Брейха Благочестивого, открывает врата в ад…

– Он заморочил голову моей невесте!

– А вот это уже интересно.

– Агнешка видеть меня не хочет! И все бегает к нему… как его… Лунге! Она считает его святым и без конца молится всяким там… Она совсем спятила! Да я уж тыщу раз пожалел, что треснул ему по морде! Не надо было его трогать, авось Агнешка и не обратила б на него внимания.

Йенс умолк и немного погодя чуть не плача докончил:

– Она ведь сказала, что не выйдет за меня замуж! И это после побратания!

– После… чего?

– Побратания!

– А что такое побратание?

– Ну… во время побратания жаних, значит, э-э-э… выставляет свою невесту напоказ.

– Не понял. Напоказ? Голую, что ли?

– Да. И дружки мои, значит, могут попробовать ее.

– Попробовать?

– Попробовать. Оценить. Как она – хороша али нет, крепка ли тазом, ну и… Друзья завсегда скажут, стоит ли жаниться на ней. А что, у вас нет такого?

– Нет, этого прекрасного обычая у нас нет.

– Хе-хе-хе. А у нас есть.

– Завидую вам, приятель. Побратание! Изумительно!

– Что же делать-то мне? Я ведь ее… того… люблю.

– А побратание-то как прошло?

– В целом хорошо, пока этот гаденыш не вмешался. Простите, Лунга то есть.

– Хм… даже не знаю, чем тебе помочь. Скажу, пожалуй, вот что. Ты, конечно, с дружками побратался на славу – обычай ведь, и все такое… Но, видно, ей это пришлось не по вкусу, иначе она не заблажила бы. Уж ты поверь моему богатому опыту.

Видя, что парень не до конца вник в сказанное, Грогар добавил:

– Она хотела подарить себя тебе одному, а ты вместо этого… сколько вас было?

– Я и еще двое…

– Вот-вот. Ты, как распоследний идиот, наградил ее тремя немытыми херами. Эх ты! Надо же понимать, что женщина – это не дыра, куда можно сплавлять свое семя. Женщина… Ах, женщина! Это же поэзия! Да что тебе говорить, разве ты поймешь…

– Значит, промашка вышла с побратанием-то?

– Значит, вышла. Ты не замечал – куда уж тебе, – но она, может, тихонько плакала и, может, даже просила тебя: «Не надо, не надо»… А ты со своим побратанием как медведь в огород!

Йенс заметно приуныл.

– Слушай меня, Йенсик. Иди-ка ты к ней и попроси у нее прощенья. И постарайся отнестись к ней, как к человеку. Понял?

– Понял! – немного просветлел Йенс.

– Покумекай башкой! Башка-то у тебя не для того, чтоб об стенку биться и туда кушать. Нежнее будь. Скажи ей, что она у тебя одна и ты никому ее не отдашь, даже лапать никому не позволишь. А насчет Лунги не беспокойся – завтра мы уедем. Все, иди и позови Якова.

Яков не замедлил явиться.

– Ну? Где же услада моя?

– Чего?

– Я спрашиваю, будут ли девицы?

– А-а! Да вот они – эй, Марьяна, Тирлея! Подите-ка сюды!

В избу вошли две пухленькие и весьма пригожие девушки – они скромно улыбались и теребили платье. Грогар довольно потер руки и сказал:

– Свободен, Яков. Ну-ка, идите ко мне, красавицы мои! Сейчас добрый дядя вас приголубит!

Глава 40 - 42

40

Едва забрезжил рассвет, как Грогар с Лунгой и, естественно, Лилией отправились в путь. Провожать его вызвались Умхаг Хосса со своим сородичем, мрачным парнем со странным именем Хайо-Хайо. К ним присоединился также Петер Нирмайер, охотник, – на удивление обходительный молодой человек, оказавшийся сыном бедного дворянина из окрестностей Корнелиуса. Шультейк Яков снабдил путников провизией, новой теплой одеждой и подарил Грогару свой личный мушкет.

Грогар чувствовал себя отлично и пребывал в таком же отличном настроении. Не последнюю роль в этом сыграла ночка, проведенная с двумя теплыми, мягкими, забавными простушками – Марьяной и Тирлеей. Они развлекали его глуповатыми шутками и деревенскими сплетнями, послушно хохотали над его остротами, даже не понимая, о чем речь, и умилительно нелепо смущались, проделывая с ним те фокусы, которые он так привык проделывать с более прогрессивными в этом плане столичными партнершами.

В то ясное прохладное утро приключение, а скорее, злоключение в Круге Смерти показалось Грогару необычайно увлекательной авантюрой, он был доволен собой, и воспоминания о днях, проведенных там, тешили его самолюбие. Лишь одно омрачало его радужное настроение – это сам колдун. Любая мысль о нем была крайне неприятна.

Дорога их проходила по дну живописнейшего ущелья вдоль лениво журчащего ручья, то и дело скрывающегося в зарослях куманики и барбариса. Возвышающиеся с обеих сторон горы сплошь поросли лесом, расцвеченным осенними красками.

Лунга казался погруженным в свои мысли, и Грогару хотелось думать, что в них нашлось-таки место Агнешке; Лилия, сидевшая вместе с ним, беззаботно напевала что-то себе под нос, играя с деревянными фигурками животных, подаренными ей Яковом. Монтаны хранили величественное молчание и восседали на конях, точно короли, а Петер Нирмайер с увлечением рассказывал об окружавших их местах:

– Слева – Чертовы горы: так мы называем горную цепь, ограждающую Круг Смерти. Справа – горы Шаангсо Уудари, в переводе с языка