Спецотдел 3 (СИ) - Волковский Андрей

Через десять минут Вика вызвала коллег из кабинета и попросила оставить Зыкова одного на полчасика. Следить за ним из соседней комнаты неотрывно, у двери дежурить, но дать побыть одному. А потом разыграть небольшую сценку.

…Через тридцать пять минут Макс и Эд вернулись в кабинет.

Кошкин сел на то же место, где сидел получасом раньше.

Дежурно предложил Зыкову во всём признаться, послушал ответное молчание, потом сказал:

— В общем-то показания Ивана Леонидовича нам не очень-то и нужны. Согласно полученным данным, за все преступления в ответе гражданин Радковский, ныне покойный. Полагаю, он или запугал Ивана Леонидовича, или ввёл в заблуждение. В каком-то смысле Зыков — тоже жертва. Несчастный, ни о чём не подозревающий шофёр сумасшедшего мажора.

Максим скорбно покачал головой. Если плохо знать Кошкина, можно купиться на его тон, можно поверить, что он и правда жалеет беднягу Зыкова.

Но Эд Максима знал хорошо и видел напряжённо прищуренные глаза, настороженный взгляд и бьющуюся у виска вену. Кошкин сдерживался изо всех сил.

Эду и самому пришлось приложить немалое усилие, чтобы кивнуть и проговорить:

— Да, богатые мерзавцы часто используют слабых.

Вика чётко сказала: мол, если не уверен, что сможешь, давай я.

Но Эд ответил, что сможет. Он должен узнать, почему этот Зыков и его шеф чуть не убили Егора.

«Может, и убили. Операция ведь всё ещё идёт».

И Эд сможет изобразить всё, что требуется. Потому что работать в команде — это не только уметь применять силу.

— Вот с одной стороны, в безумии вроде бы сам сумасшедший и не виноват, — продолжал Максим. — А с другой — ну надо же как-то лечиться.

— Сдох — и хорошо, — вполне искренне отозвался Эд.

— А человека несчастного запутал и под статью подвёл. Вот бывают же такие эгоисты, а!

Зыков что-то прошептал, но Макс сделал вид, что ничего не заметил, и добавил безапелляционным тоном:

— Уверен, этот Герман и родился бессердечной тварью. Говорят, даже его семья только рада тому, что он умер. А это что-то да значит. Мерзейший, получается, был че…

— Неправда! — крикнул Зыков, хлопнув по столу обеими руками.

— Что именно? — спросил Максим с вежливым вниманием.

— Всё неправда. Герман — прекрасный человек. Б-был…

— То есть мы чего-то не понимаем? — приподнял брови Макс.

— Вы ничего не понимаете. Ничего!

Герман Радковский и Иван Зыков подружились ещё подростками. Герман родился в богатой семье, но его отец полагал, что младшему сыну будет полезно поучиться в общеобразовательной школе. Зыков уверял, что его друг всегда был бесстрашным, решительным и лучшим во всём. Герман был не только умным и смелым, он был щедрым и великодушным. Радковский без единого вопроса дал денег на лечение матери Зыкова, оплатил обучение Ивана, когда тот не прошёл на бюджет в вуз, подарил другу квартиру, когда сестра Ивана вышла замуж и родила ребёнка в родительской «двушке».

Радковский мог купить что угодно, но предпочитал помогать другу. Ещё он убегал из дома, дрался с хулиганьём в городских трущобах и никогда ничего не боялся.

В сущности, у Германа было всего две проблемы. Первая заключалась в том, что его, такого смелого, непокорного и сильного, категорически не понимал отец. Михаил Радковский называл его смелость дерзостью, непокорность — распущенностью, а силу духа — скверным характером. Ставил младшему сыну в пример старших братьев, спокойных, правильных, отвечающих всем родительским запросам.

Вторая проблема — скука. Герман часто жалел, что родился не в свою эпоху. Говорил, что ему нужны драккары викингов и пиратские фрегаты, походы и битвы, настоящая жизнь, а не прозябание. Герман мечтал войти в историю. А Иван лишь поражался тому, как мыслит его друг: ему самому не хватало смелости на что-то большее, чем мечты о новой машине, семье и хорошей квартире. И чтоб всегда была возможность помогать Герману. Он ведь больше, чем простой человек. Он за пределами серой обыденности.

В вузе Герман поначалу учился блестяще. Но на третьем курсе ему всё надоело, и они с Иваном отправились путешествовать по Латинской Америке. В этой поездке Герман увлёкся редкими существами и наркотиками.

Отец, узнав о новых страстях сына, пообещал убить его, если отпрыск не одумается и не откажется от наркоты. Тот, на первый взгляд, послушался: ничего не колол, не курил и не нюхал. Но на деле решил сплести воедино два своих новых хобби и создавать препараты из настоящих и ненастоящих растений.

Пять лет исследований и почти научных экспедиций. Сотни неудавшихся вариантов и несколько прототипов, ставших впоследствии порошком под названием Млечный путь, создаваемым из смеси трёх сверхъестественных трав, высушенных особым способом, и экстракта из семян редкого угольного маковника.

Два года Герман работал над идеальным вариантом Млечного пути, дающего — в зависимости от дозы — либо эйфорию и ощущение безграничного счастья, либо умножение силы, выносливости и внимания, либо возможность концентрироваться настолько сильно, что появлалсь способность управлять нематериальным миром.

Потом ещё год наслаждался результатом.

А потом Герману снова стало скучно. И его единственный друг ничем не мог ему помочь: Иван не представлял, что может развлечь Германа, и в то же время понимал, как тот страдает. Скука мучила Радковского хуже иной болезни, а из-за постоянного употребления Млечного пути ощущения Германа обострились — и он буквально сходил с ума. Скука изводила его мозг и грызла тело. Он похудел, перестал нормально спать, а когда засыпал — видел кошмары.

— Почему вы не помогли своему другу? — не выдержал Макс.

— А что я мог сделать? Что? Пользы от меня никакой.

Зыков переплёл пальцы и сжал их так, что они побелели.

— Бесполезный слабак…

Однажды Герман проснулся и понял, что до сих пор работал только с «растительными» существами и не занимался свойствами существ типа «животные». Через месяц он вышел на столичных устроителей подпольных боёв. Через полгода отец отправил его «в ссылку»: в городок, где располагалось родовое гнездо Радковских, якобы, чтоб присмотреть за Никитой, младшим сыном старшего брата. На деле Михаил, судя по всему, начал догадываться, чем занимается Герман, и решил удалить сына из столицы.

Сначала Герман злился, а потом решил, что сможет развлечь сам себя даже тут, в захолустье. Он составил план: сначала надо захватить подпольный бизнес организаторов боёв и вывести его на новый уровень. Потом надо организовать продажу богатым гостям Млечного пути — и стать состоятельнее отца. А затем можно начать новое дело — создание химер, сплавляя людей и монстров. Это никогда ему не надоест. В этом он будет лучшим. Он впишет себя в историю. Выйдет за все возможные пределы: закона, этики, биологии, психологии и всех социальных наук. Сотворит невозможное.

— Вы понимали, что это путь в никуда? — спросил Максим.

Зыков покачал головой.

— Вы понимали, что ваш друг сходит с ума? Что вам надо спасать уже не его, а себя?

— А что, вы бы бросили друга, если с ним что-то не так? — спросил в ответ Зыков. — Дружить можно только с тем, с кем всё в порядке?

Макс ничего не ответил, и Иван продолжил рассказывать.

Сначала всё шло хорошо: умный и богатый Радковский быстро вышел на нужных людей и вошёл в долю. Потом сместил часть оргов. Затем подмял подпольные бои под себя. Если монстры будут интереснее, а схватки — зрелищнее, то ставки станут выше, а гостей будет больше. А значит, расширится рынок будущих покупателей Млечного пути.

Герман был в двух шагах от цели: мелкие неудачи вроде вырвавшихся монстров на вокзале прошлой зимой или убийства старухи Рыковым легко решались взятками. Сегодня он собирался представить гостям Млечный путь: угостить их пробной порцией — и стать их новой звездой, их светом.

Сам Герман уже не проводил ни дня без Млечного пути. И мыслил всё масштабнее — и безумнее.