Мастерство и Преданность - Malki

прикоснулся к одной из тканей, а затем остановился напротив меня. Его взгляд, холодный и пронзительный, впился в меня, словно изучая каждую черту моего лица, каждый шрам на моей душе.

— Я в тебе не сомневаюсь, — сказал он, и в его словах было столько уверенности, что мне стало не по себе. — Ты ведь всегда оправдываешь ожидания.

Я кивнул, не в силах сказать ни слова. Его присутствие давило на меня, как тяжёлый камень, и я чувствовал, как моё дыхание становится прерывистым.

— Ты хороший мастер, — заключил он и, сделав шаг к двери, обернулся. — Удиви меня. И её.

Дверь закрылась за ним с глухим стуком. Я остался один. Моё дыхание стало тяжёлым, грудь сжимала острая боль. Лина… Невеста лорда. Эти слова звучали в моей голове, как проклятие, от которого невозможно избавиться.

Я упал на стул, закрыв лицо руками. Ткань на столе, которую я недавно выбирал для очередного подкладки, казалась мне теперь чужой. В голове вспыхивали образы — Лина в белом платье, её смех, её взгляд, её рука в руке лорда. Это было невыносимо.

Мир вокруг казался зыбким. Стены мастерской словно нависли, стали ближе. Вокруг раздался еле слышный шёпот — мягкий, вязкий, как туман. Я обернулся, но никого не было. Только ткань на столе, которая странным образом изменилась. На ней появились узоры — тёмные, извивающиеся, будто живые.

Я коснулся платка на своей шее. Липкий. Влажный. Я отдёрнул руку, сердце застучало быстрее. Шёпот стал громче, настойчивее.

— Нет, нет, это всё в моей голове… — прошептал я, вцепившись в край стола.

Но платок… Он был тёплым, словно кровь, что когда-то впиталась в его ткань. Шёпот смолк, и я остался один, окружённый тихим ужасом.

Знакомство с портным XI

Платье для Невесты

Мастерская будто дышала вместе со мной, каждый мой вдох и выдох отдавались в стенах гулким эхом, словно само помещение было живым существом, следящим за каждым моим движением. Тени от свечей двигались плавно, но неестественно, словно их контролировала невидимая сила, играя с моим восприятием. Они извивались, как тёмные ленты, то приближаясь, то отдаляясь, создавая иллюзию, что за моей спиной кто-то стоит. Я знал, что это лишь игра света, но от этого не становилось легче.

Ткань на столе больше не была обычной. Её узоры, тёмные и глубокие, складывались в образы, которые мне не хотелось разглядывать. Линии сплетались в нечто жутко знакомое: деревья с голыми ветвями, окровавленные пальцы, руки, что держали белую фату. Это был мой будущий труд — и моя неизбежная боль. Каждый стежок, который я делал, казалось, вёл меня ближе к чему-то, чего я не мог избежать.

Я попытался отвернуться, но взгляд всё равно возвращался к ней. Ткань будто звала меня, манила, заставляя смотреть на узоры, которые становились всё более чёткими. Я встал, пытаясь прогнать мысли, но они цеплялись за меня, как колючки. Взял свечу, прошёлся по мастерской, но шёпот остался со мной, где бы я ни был. Он не был громким, но врезался в голову, проникая глубже, чем обычные звуки. Это был шёпот, который я слышал только в самые тёмные ночи, когда оставался один на один с собой.

— Прочь… — выдохнул я, но комната не ответила. Вместо этого свет внезапно погас. Свеча в моей руке потухла, оставив меня в кромешной тьме. Я попытался вдохнуть, но воздух стал тяжёлым, будто вязкий туман наполнил лёгкие. Сердце заколотилось, и я почувствовал, как холодный пот стекает по спине.

И тогда я услышал это снова.

Чавканье.

Оно доносилось из углов, из-под стола, с потолка. Сначала тихое, едва уловимое, но вскоре становилось всё громче. С каждым ударом сердца звук наполнял мастерскую, пока не стал невыносимым. Я зажал уши руками, но это не помогло. Звук был внутри меня, как будто он исходил из самой глубины моей души.

— Остановись, остановись… — молил я, но голос мой утонул в этом звуке.

Я рухнул на колени, чувствуя, как платок на шее становится всё теплее, словно кто-то опустил его в горячую кровь. Руки сами потянулись к нему, но что-то остановило меня. Внезапно всё стихло.

Я открыл глаза, и мастерская вновь заполнилась светом. Свеча на столе горела ровным, спокойным пламенем. Но это не принесло мне утешения. Я знал, что тишина — лишь передышка перед бурей.

Прошло несколько дней, прежде чем я снова увидел её.

Лина стояла в мастерской, её фигура, освещённая утренним светом, казалась хрупкой, как будто она была сделана из стекла. Она улыбнулась, но я видел, как её взгляд чуть заметно дрогнул, когда она посмотрела на меня. Её глаза, обычно такие тёплые и спокойные, теперь казались немного отстранёнными, словно она уже начала отдаляться от меня.

— Ты готов? — спросила она, её голос был мягким, но в нём чувствовалась лёгкая нервозность.

Я кивнул, хотя внутри всё горело. Мои руки дрожали, когда я взял ленту для измерений, и я с трудом удерживал её. Каждое движение казалось мне мучительным, как будто я готовил её не к свадьбе, а к чему-то гораздо более страшному.

— Пожалуйста, встань сюда, — сказал я, указывая на возвышение.

Она послушно подошла, встав на указанное место. Её платье мягко шуршало, создавая странный контраст с давящей тишиной мастерской. Я начал снимать мерки, но каждое прикосновение, каждый вздох Лины были для меня пыткой. Её шея, её плечи, её талия — всё это было для него. Для лорда. Для человека, который забрал её у меня, даже не зная, что она когда-то была моей.

— Всё в порядке? — спросила она, склонив голову.

— Да, — ответил я, но мой голос звучал пусто.

— Ты выглядишь… уставшим, — тихо сказала она, когда я опустился на колени, чтобы измерить подол её платья.

— Это… всего лишь работа, — ответил я, избегая её взгляда.

— Ты всегда так говоришь, — улыбнулась она.

Её слова заставили меня остановиться. Я поднял глаза и встретился с её взглядом. Тёплым, понимающим, но далёким.

— Лина… — начал я, но не знал, что сказать дальше.

Она протянула руку, слегка коснувшись моей.

— Всё будет хорошо, — сказала она, и её голос был настолько мягким, что на мгновение я почти поверил ей.

Я отвёл взгляд, чувствуя, как внутри всё обрывается.

— Я закончу это… платье, — произнёс я, с трудом сдерживая дрожь в голосе.

Лина молча кивнула, позволяя мне закончить