Офелия и янтарные хроники - Мехтильда Глейзер

Глава 5

Мраморные ступени были истоптаны. Ноги, поднимавшиеся и спускавшиеся по ним долгие годы, сточили края, оставив мягкие изгибы. Миновав шеренгу стражников, которые, к счастью, забрали наш багаж, мы поднялись по лестнице к двухстворчатой двери и, переступив порог, оказались в холле, где уже собралось довольно много народу. В его центре возвышались гигантские песочные часы из сверкающего стекла, но, хотя в верхней их половине скопилось множество сверкающего песка, в нижнюю ничего не просачивалось. Только одна песчинка висела в воздухе, как будто замороженная.

– Это Часы вечности, – объяснила тётя Бланш, когда мы проходили мимо. – Они навечно замерли, потому что потоки времени вокруг дворца направлены так, что здесь время не движется. Ты чувствуешь?

– М-м-м, – только и ответила я, не до конца понимая смысл её слов. В любом случае я ничего особенного не ощущала. Неужели мои клетки перестали стареть только потому, что я переступила порог этого огромного строения? Абсурд какой-то.

– Ничего, ещё обязательно почувствуешь. – Тётя Бланш пожала плечами и потянула меня за собой.

Мы обогнули песочные часы и теперь шли вдоль большой карты мира, вмонтированной в пол. Как и на наручных часах тёти Бланш, серебряные линии на карте паутиной змеились по мозаике стран и континентов и, казалось, находились в постоянном движении. Рядом с картой сидели несколько мужчин и женщин в таких же костюмах, что и у охранников на лестнице, – на лацканах их униформы я заметила серебряные булавки в форме маленьких песочных часов. Пристроив на коленях ноутбуки, они печатали на клавиатуре, некоторые что-то тихо говорили в микрофоны, соединённые с наушниками. Похоже, они следили за потоками времени, и я бы с удовольствием остановилась, чтобы заглянуть им через плечо.

Однако тётя Бланш очень спешила. Она быстро проскочила мимо хмурого маленького человечка, который просунул одну руку между пуговицами мундира, а другой приветствовал дядю Жака. Позади Пиппа обменялась несколькими торопливыми фразами с девушкой, которая поинтересовалась, как прошло наше путешествие.

– Как обычно, поташнивало, знаете ли… Но в остальном – просто замечательно, – сообщила Пиппа, а девушка уточнила:

– Правда? А Река времени?

И тётя спросила в ответ:

– А что с ней такое?

Когда мы уже дошли до конца зала, я заметила, что остальные Вневременны́е двигались в ту же сторону.

К другой двойной двери.

Этот вход был не столь впечатляющим, как главный, но за ним скрывался огромный зрительный зал, как в театре. Красный бархатный занавес элегантной драпировкой ниспадал перед сценой, позолоченные балконы прилепились к стенам, будто ласточкины гнёзда, к расставленным в партере круглым столам, на которых горели свечи, были придвинуты стулья. Многие места были уже заняты, даже в ложах Вневременны́е сидели за накрытыми столами. Тётя Бланш направилась к одному из столиков у сцены.

Мы сели. Дядя Жак, не упустив возможности вежливо предложить стул тёте Бланш, устроился рядом с ней. Слева от меня Пиппа развернула большую полотняную салфетку.

Я повернулась, чтобы взглянуть на оркестровую яму у меня за спиной.

– Мы отсюда что-нибудь увидим?

– В буфете? – спросила Пиппа.

Дядя Жак улыбнулся.

– Это не только театр, – сказал он. – А ещё и единственный зал во дворце, где все его обитатели могут собраться вместе. Поэтому здесь издавна устраивают обеды и ужины.

– Кстати, мы находимся прямо под Колизеем. Мы, Вневременны́е, похоже, питаем слабость к большой сцене, – сообщила тётя Бланш. – Наш замок на самом деле даже старше римского амфитеатра, хотя после тысячелетий строительства и реконструкции по нему не скажешь. – Теперь и она потянулась за салфеткой. – Надеюсь, сегодня в меню есть фаршированные макароны. Если мне чего и не хватает в Париже…

– Мм, – хмыкнула я, принялась разглядывать зал, не обращая внимания на столовые приборы и бокалы.

Есть не хотелось, я была очарована Вневременны́ми и всем, что видела. С той самой секунды, как я переступила порог дворца, в моей голове проносилось по сто вопросов в минуту, которые непременно требовалось задать дяде Жаку. Но пока я могла только смотреть и удивляться. Тайный дворец под Римом! К тому же полный людей, которые жили здесь неизвестно сколько, скрытые от остального мира временной петлёй!

Вневременны́е, однако, на вид ничуть не отличались от обычных людей. Многие были одеты в джинсы, но некоторые щеголяли в деловых костюмах или симпатичных платьях. Большинству на вид можно было дать лет тридцать. Но к тому времени я уже догадалась, что внешность Вневременны́х не отражает их настоящий возраст. Я заметила, что поразительно красивая женщина прикрепила кукурузно-жёлтый вымпел к парапету своей ложи. У красавицы были тёмные волосы, и я вдруг подумала… Конечно! Грета должна быть где-то здесь, я чуть не забыла о ней из-за волнений. Где-то в этом зале была моя сестра!

Краем глаза я заметила, что тётя Бланш тоже вытащила из сумочки вымпел и повесила его на наш стол. Тёмно-синий, помятый лоскут ткани.

– Существует четыре Янтарные линии, то есть четыре большие семьи Вневременны́х, – объяснил дядя Жак, хотя я ни о чём его не спросила – для разнообразия. – Мы, Пендулетты, принадлежим к Январским, наш цвет – тёмно-синий.

– Понятно, – пробормотала я. Я всё ещё искала взглядом сестру, но вдруг среди кукурузно-жёлтых и бордовых вымпелов мне бросилось в глаза и множество тёмно-синих кусков ткани. – Значит, все эти люди – мои родственники? Даже он? – Я указала на недовольного коротышку, которого мы встретили в фойе. Теперь он сидел в особенно роскошной ложе, задрапированной синей тканью.

– О да, – сказала тётя Бланш. – Это один из самых известных твоих предков. Он правил Францией, но, к сожалению, власть в конце концов вскружила ему голову, и когда около двухсот лет назад его сослали на далёкий остров, он предпочёл приехать сюда.

У меня не было времени как-то отреагировать на уверения тёти Бланш, что совсем рядом восседает настоящий Наполеон Бонапарт, потому что в этот момент я наконец-то нашла Грету, и одного этого было достаточно, чтобы у меня внутри всё перевернулось.

Я вскочила, не раздумывая, и уже сделала несколько шагов в её сторону, когда дядя Жак догнал меня и осторожно придержал за локоть.

– Не сейчас. Это было бы очень неуместно. Подожди до ужина, ладно? – пробормотал он, потянув меня обратно к нашему столику.

– Но, – заикнулась я, – почему она там, наверху?

Сразу над двойной дверью, через которую мы вошли, располагалась самая большая и красивая из театральных лож, точно в центре, её золотые украшения были самыми вычурными, а над троном, стоявшим в этой ложе, простирался расшитый звёздами балдахин. Слева и справа от